Братья Sisters

– Платит он хорошо, но поведение у него несносное. Мейфилд строит из себя самого умного. Бедняком он был куда приятней в общении.

– Свое богатство он транжирит довольно споро. Возможно, вскоре Мейфилд вновь станет прежним?

– Он изменится, да, но прежним не станет. Это будет уже третье воплощение Мейфилда, гораздо менее приятное, нежели второе, нынешнее. – Возражать я не стал, и женщина произнесла: – Правильно, не поспоришь.

Тут она вновь взяла меня под руку, и я, переполняемый гордостью, ощутил, каким упругим и уверенным стал мой шаг.

– Как вышло, что утром дверь в мою комнату была заперта? Вы наведывались ко мне ночью?

– Так вы не помните?

– Прошу прощения, нет.

– От этого мне только хуже.

– Объясните же, что произошло.

Чуть поразмыслив, бухгалтерша ответила:

– Если вы и правда желаете знать, что произошло, то вспомните все сами. Лишь напрягите память.

Тут ей в голову пришла некая мысль, и она рассмеялась, звонко и кристально чисто.

– Ваш смех что прохладная водица, – признался я.

Сердце в груди так и сжалось, на глазах чуть-чуть не проступили слезы… Странно, как на меня не похоже.

– Вы вдруг сделались таким серьезным, – заметила моя спутница.

– Ни капельки.

У края городка мы вновь прогулялись по настилу и пошли обратно в сторону гостиницы. Я подумал о комнате, в которой спал. Представил, как промялись подо мной матрас и простыни… И тут же вспомнил.

– Да это же тот, зареванный! – воскликнул я.

– Кто? – не поняла бухгалтерша. – Какой зареванный?

– Помните, я увидел в окно человека и сказал, будто мне его лицо знакомо? Так вот, пару недель назад мы с братом Чарли выехали из Орегона, и на пути нам попался мужичок. Он вел под уздцы коня, а сам топал пешком. Жутко опечаленный, он не принял нашей помощи. От горя совсем рассудком повредился.

– Вы не заметили, может, судьба его переменилась?

– Отнюдь.

– Вот бедняга.

– Рёва рёвой, а пешком он сюда быстро добрался.

Помолчав немного, бухгалтерша отпустила мою руку.

– Прошлой ночью вы говорили о некоем не терпящем отлагательств деле в Сан-Франциско.

Я кивнул.

– Мы ищем человека по имени Герман Варм. Он живет в Сан-Франциско.

– И зачем же вы его ищете?

– Варм совершил проступок, и нам поручено учинить над ним правосудие.

– Но вы не маршалы, так?

– Я бы даже сказал, наоборот.

Погрустнев, она задумчиво спросила:

– Так этот Варм совсем дурной человек?

– Не знаю, странный вопрос. Говорят, Варм – вор.

– И что же он украл?

– Что обычно крадут? Деньги, наверное.

Ну и сволочь же я, так соврать. Я поискал взглядом хоть что-нибудь, на что можно отвлечься. Нет ничего подходящего.

– Знаете, возможно, этот человек не украл ни цента.

Бухгалтерша опустила глаза, и я хохотнул.

– Ничуть не удивлюсь, если нас отправили за абсолютно невинным человеком.

– Значит, обычно вы гоняетесь за теми, кого сами считаете невиновными?

– В моей профессии обычного мало. Что-то мне расхотелось говорить о моей работе.

Бухгалтерша будто не слышала меня.

– Работа вам нравится? – спросила она.

– Работы разные бывают, и я много профессий повидал. Какие-то кажутся чистой забавой, другие – адом земным. – Я пожал плечами. – Любой труд становится уважаемым, если за него достойно платят. Как по мне, решать чью-то судьбу – большая ответственность.

– Вы же просто людей убиваете.

Я-то думал, она не поймет, в чем именно состоит мой промысел, но она догадалась. Не пришлось объяснять.

– Ну, если вам угодно, – ответил я.

– Вы не думали бросить это занятие? – спросила она.

– Честно, подумывал.

Бухгалтерша снова взяла меня под руку.

– А что после? После того как вы разберетесь с этим Вармом?

И я поведал ей:

– Мы с братом живем в домике, недалеко от Орегона. Место славное, однако дом – сущая развалина. Я бы переехал, да все не найду время подыскать себе новое пристанище. Чарли очень любит заводить знакомства с сомнительными типами, у которых напрочь отсутствуют чувство времени и уважение к чужому сну. – Бухгалтершу мой ответ обеспокоил, и я спросил: – А к чему, собственно, вы интересуетесь?

– Надеюсь снова вас увидеть.

В груди заныло, как в свежем синяке, и я подумал: вот я кретин!

– Ваши надежды сбудутся.

– Покинув наш городок, вы вряд ли уже сюда вернетесь.

– Вернусь, даю слово.

Женщина не поверила или поверила, но только отчасти. Глядя мне в лицо, она попросила снять сюртук, что я и сделал. Тогда она вытянула из складок платья ленту ярко-синего шелка и повязала мне ее через плечо, стянув концы в опрятный узел. Отступив на шаг, она, такая грустная и прекрасная, полюбовалась на меня влажными от слез глазами. Веки ее набрякли под слоем пудры и гнетом застарелой болезни. Я молчал – что тут сказать? – накрыл узелок ладонями.

Бухгалтерша наказала мне:

– Всегда и всюду носите бант, как я повязала его. Увидев его, вспоминайте обо мне и данное вами обещание вернуться. – Похлопав по банту, она улыбнулась и спросила: – Ваш брат будет ревновать?

– Захочет узнать подробности.

– Ну разве не милый бант?

– И блестит очень ярко.