Братья Стругацкие. Письма о будущем

И для организации, отвечающей за безопасность, ситуация определяется одним: «…Нам. одного не простят, если мы недооценили опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы обязаны предположить, что где-то рядом, объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах»[360].

Человек, по мысли Стругацких, способен к тому, что они называли Вертикальным Прогрессом: новому типу прогресса, основанному не на борьбе за существование, а на поиске и стремлении к познанию. Но пока он остается человеком, он всегда будет вынужден нести бремя ответственности, и чем больше его могущество, тем за большее он должен отвечать, и всегда он будет стоять перед проблемами морального выбора.

3.2.4. Нормы человечества и представители нечеловечества

Однако если речь идет о моральном выборе и моральной ответственности человека, в основе его лежат нормы и ответственность перед человеческим обществом. Проблема Сикорски, среди прочего, заключалась и в том, что он не знал, человек ли перед ним. Не в том отношении, что «другого» нужно или можно уничтожить просто потому, что он другой, а потому, что нормы отношения к последнему оказывались неопределенны в неопределенности его отношения к людям. Неизвестность определяла как вопрос, опасен ли он, так и вопрос – распространимы ли вообще на него нормы взаимоотношений между людьми.

И этот вопрос ставится Стругацкими еще ранее: в упомянутой повести «Отель "У погибшего Альпиниста"». Инспектор полиции должен решить: перед ним либо преступники, которых нужно задержать, либо инопланетяне – и если последние, то они, возможно, враги – и тогда их тоже нужно задержать, либо не враги, и их нужно спасти от охотящихся на них преступников. И никакой информации нет, но нужно принимать ответственность на себя и им поверить.

Только: «В том-то и дело, черт возьми, что я верил. Я не первый год работаю, я чувствую, когда люди говорят правду. Но ведь люди же, люди! А если я поверил, то они для меня уже не люди!.. Да я просто не имею права верить. Это просто самоубийство – верить! Это значит – взять на себя такую ответственность, на которую я не имею никакого права…»[361].

Логический парадокс: судя по всем человеческим оценкам – им можно верить. Но если им верить, нужно признать, что они – не люди. Тогда к ним не применимы те самые параметры, которые требуют им поверить.

Более того: тот же вопрос ставится в скрытой форме Стругацкими уже и в «Трудно быть богом», когда Румата начинает бояться, что привитый сотрудникам Института экспериментальной истории, как и всем людям Земли, гуманизм распространяется не на всех – только на них, на коммунаров:

«Да полно, люди ли это? Неужели они способны стать людьми, хотя бы со временем?»[362] И звучащие у него в голове мысли при общении с жителями планеты: «Протоплазма, – думал Румата. – Просто жрущая и размножающаяся протоплазма».

Сравним с эпитетами самого Аркадия применительно к антисоветчикам-поселенцам по месту его службы: ««уголовники, дерьмо, ссыльные кулаки» и оценивает следующим образом: «Сволочьё! Воспитывай их, таких вот мерзавцев»[363].

Землянам удается воздерживаться от насильственного вмешательства именно самоуверением в том, что перед ними люди, такие же, как они, но еще не ведающие, что творят. Но когда начинают убивать на их глазах тех, кто уже стал в их понимании человеком[364], – человек оказывается вынужден определить, в ком он видит людей: в тех, кто является ими биологически, или в тех, кто является ими морально:

«У него больше не было сомнений. Он точно знал, кто во всем виноват, и он точно знал, чего хочет: рубить наотмашь, предавать огню, сбрасывать с дворцовых ступеней на копья и вилы ревущей толпы…»