Братья Стругацкие. Письма о будущем

Поставив вопрос о применимости или неприменимости человеческих норма к тем, кто не является человеком, они определили его – человека – как в первую очередь идентифицируемого не биологически, а морально. Однако тем самым заложили определенное противоречие между признанием, идентифицирующим человека началом морального, «полисного», – и собственным признанием недопустимости навязывания человеку своих латентных образцов.

Однако именно этого противоречия – как любое противоречие и рождало развитие их политической философии и заставляло анализировать проблему права на вмешательство в жизнь иного полиса, иной культуры и истории с разных точек зрения, признавая, с одной стороны, и ответственность и обязанность на воздействие – с другой. Запрещая уничтожать базовые ценности любого человека, обязывая включать их в ту ценностную и идеологическую систему, которую предполагалось ему передать.

3.3. Идеология versus обреченность

3.3.1. Семидесятые: идеологический вакуум

«Обитаемый остров» Стругацких был закончен в сентябре 1968 г. Отвлекаясь от всего разнообразия трактовок его политических аллюзий, мы можем говорить о двух достаточно определенных и имеющих значение для данного исследования вещах.

Первое. Этот роман стал концентрированным изложением позиций и размышлений авторов о политической власти, ее методах, характере, целях и последствиях политической борьбы, и наступающем подчас разительном несоответствии романтических мотивов этой борьбы с реальными ее разрушительными последствиями.

Второе. Именно после написания этого романа Стругацкие оказываются в состоянии определенного идеологического кризиса. Основой его было нарастающее расхождение, как они полагали, в их представлениях о коммунизме и противоречивой практикой власти, которая формально объявляла строительство коммунизма своей целью[365]. Это расхождение накапливалось постепенно, от болезненной реакции на известные решения XX съезда КПСС, который они, по признанию Б. Стругацкого, относили к «странным событиям»

– «ничего более странного представить себе не могу»: «Я был именно таким: …был уверен, что в 37-м уничтожали врагов народа («и правильно делали»); блокаду перенес благополучно (никогда не жаловался – ни во время, ни после); Сталина считал величайшим человеком Вселенной и был готов отдать за него жизнь в любую секунду… «органы не ошибаются» и «все, что делает Сталин, – делается правильно», —

что было тогда сглажено реакцией на запуск первого космического спутника, полет Ю. Гагарина и отражавшую их мечты и представления о мире «Программу строительства коммунизма»[366] и конфликта Н. С. Хрущева в Манеже до конфликтных чехословацких событий 1968 года.

Кроме того, стала меняться атмосфера в гражданском обществе: на место идеям форсированного строительства коммунизма стала приходить идея длительного «планомерного поступательного движения». Одновременно некоторые, скажем так, «стилистические особенности» поведения власти вызывали определенное недоумение и непонимание как раз у многих из тех, кто в полной мере разделял романтику и пафос «прорыва в будущее», коммунистического «мира Полдня».

В этой ситуации Стругацкие приходят к выводу о невозможности таким путем обеспечить реализацию коммунистической идеологии, но одновременно для них неприемлемым оказывается переход на позиции антикоммунистической и буржуазной идеологии, «понимая все ее убожество. Так мы оказались в идеологическом вакууме, без какой-либо опоры под ногами»[367].

Парадокс позиции Аркадия и Бориса Стругацких заключается и в том, что, не отказываясь от идеи коммунизма как конечной точки развития человечества, начиная с конца 60-х гг. они все более критично относятся к действиям существовавшей в тот момент власти, полагая, что последние скорее затрудняют движение к коммунизму, чем его приближают. И не считают естественным путём к нему то состояние социалистического общества, каким оно было в СССР в 1970-е гг.

Идеологический кризис, в котором они оказались, можно охарактеризовать в следующих параметрах:

– Первое. Они сохраняют веру в идеалы коммунистического общества, которые были описаны ими в их мире Полдня – но не видят средств достижения этих целей;