Братья Святого Креста

— Остановись, Аменопис! — прервала она меня. — Давно ли, стоя рядом со мной на коленях, ты молился неведомому тебе Богу?.. Душа твоя раскрывалась, и неведомый Бог являл тебе Свое милосердие!.. Над Ним ли ты теперь издеваешься?..

Серьезен и строг был тон ее речи. И я, могущественный наместник Магомета, повелитель правоверных, одного слова которого было достаточно, чтоб скатилась с плеч голова непокорной рабыни, я в смущении, с краской стыда на лице, робко произнес:

— Прости меня, Агнесса!. Я не хотел оскорбить твоего Бога…

— Моего Бога!.. Остановись!.. Один Бог для всех!.. И как можешь ты оскорбить Бога?.. Ты — и Бог!.. Вдумайся, Аменопис!..

— Но тогда за что же ты сердишься?..

— Ты губишь себя, хуля Бога!.. А это самый великий грех!..

— Прости меня, Агнесса!.. Вспомни, что я долго оторван был от мира, что закон, о котором ты говоришь, чужд и непонятен для меня… Но верь, любовь к тебе горит в моем сердце…

— Оставь! — прервала она меня. — Я не знаю, не могу понять многого из того, что говорил ты мне. Мне страшно подумать, что я вижу перед собой человека бессмертного…

— Не бессмертного, Агнесса, нет! Только способного долее сохранить свою жизненную силу, чем другие. Что такое столетие, два, три — даже тысячелетие? Не простая ли это условность?..

Девушка ничего не отвечала на мои слова. Я понимал, что трудно было воспринять ей то, что, по-видимому, было сверхъестественным, не согласным с общим порядком вещей…

Луна заходила, и сквозь решетку окна теперь мигали лишь звезды, яркими точками горевшие на почти темном небе.

Я снова почувствовал усталость, но не ту, в которую впадал во времена моего заточения, когда тело мое было лишено питания и воздуха — теперь я чувствовал усталость здоровую, потребность живительного сна.

Видимо, утомлена была всем пережитым и Агнесса.

— Прощай, Аменопис, — ласково сказала она. — Отпусти меня — обо многом надо подумать мне и тебе. Завтра мы увидимся.

Я отворил двери комнаты и, проводив девушку, заснул крепким сном.

XI

Прежде, чем продолжать мою повесть, я должен пояснить, почему встретили меня с таким необычным почетом добрые мусульмане, сразу провозгласившие меня своим повелителем.

Было бы утомительно передавать шаг за шагом все события первых дней моего владычества и те пути, которыми самому мне выяснилось положение, в которое я был поставлен.

Пророк Магомет, соединивший в своем лице верховную духовную и светскую власть, умер, не назначив себе преемника. Его последователи тотчас разделились на две враждебные партии — одна хотела иметь наместником Магомета — халифом — зятя пророка Алия, другая — набожного Абу-Бекра. После упорной борьбы Абу-Бекр, не имевший, в сущности, никаких прав на престол, восторжествовал.

И по смерти Абу-Бекра престол не достался Алию, но перешел в руки Отмана. Лишь по смерти этого последнего Алий сделался халифом. В это время Ибн-Эль-Асса завоевал Египет. Соединившись с Моавиагом, он свергнул с престола Алия, и Моавиаг сделался халифом.

Алий был преследуем и изменнически убит вместе с одним из своих двух сыновей. Другой же исчез неизвестно куда.

Эти события послужили причиной разделения магометан на две резко отличающиеся секты — первая признавала законность владычества Абу-Бекра, Омара и Отмана, хотя и не отвергала законности правления Алия. Вторая только Алия и его потомков признавала законными властителями.

К этим политическим разногласиям присоединились религиозные. Первая секта получила название суннитов, вторая — шиитов.

Число последователей Алия быстро увеличивалось, но при этом и самые сунниты разделились на несколько партий. Сильнейшей из них была признававшая в потомках Алия соединение высшей духовной и светской власти.

Неизвестная судьба Измаила, сына Алия, дала повод сложиться легенде, которая и послужила причиной необычайного эффекта, произведенного моим появлением.

Измаил-ибн-Алия, законный наместник Магомета и властитель правоверных, не был убит, подобно своему отцу и брату: пророк, оскорбленный и разгневанный нечестием, хотел было проклясть мусульман за их вину. Но среди них были и праведные — те именно, которые не признавали законности династии оммиадов и верили, что настанет время, когда воцарится дом Алия.

Ради них пророк пощадил отступников. Но тяжелая вина должна была быть искуплена. И вот искупить ее должен был тот же Измаил-ибн-Алия — он должен был явиться спасителем мусульман.

Пророк извел его тайно в Египет и заключил в твердынях Мемфисского храма, обращенного в мечеть. Измаил ибн-Алия получил от пророка дар долгой жизни. Он, в своем заточении, не вкушая ни пищи, ни питья, не омывая своего тела и не подстригая волос, должен был постоянной молитвой умилостивить Аллаха и его пророка. Все правоверные шииты, т. е. собственно измаилиты, признававшие истинность этого сказания — также должны были непрестанными молитвами умилостивлять Аллаха и просить пророка, чтоб он скорее явил правоверным своего истинного наместника.