Братья ветра

Она закончила письмо словами: «Твой друг».

Еще ниже шла ее полная подпись: «Леди Са-Райан Она, госпожа Вороньего Гнезда», словно она не хотела запечатывать письмо.

Я развернул послание от Шоли, которое лежало рядом с письмом леди Оны. К моему удивлению, страница была пустой, лежал лишь засушенный белый цветок боярышника. Я довольно долго на него смотрел, пытаясь хоть что-то понять. Леди Она рассказала мне о послании Шоли, но ни словом не обмолвилась про засушенный цветок. Значит, Шоли вложила его позднее, после того как леди Она закончила свое письмо.

Я был озадачен и даже слегка разочарован. Я надеялся прочитать слова о дружбе или просто привет после долгой разлуки – а Шоли прислала мне сухой цветок, который сорвала, скорее всего, во время Луны Соловья.

Я спросил у целителей моего господина о цветах боярышника и получил длинный и подробный урок про его использование против множества болезней: катара груди, болей в сердце и даже проблем с печенью, – но не сумел понять, отчего у леди Шоли возникло беспокойство о моих внутренних органах. Я перечитал письмо и обратил внимание на то, что леди Она упомянула о поэте, которого Шоли для себя открыла, – Та-Хиндэя, раньше я его имя не слышал.

Я уже собрался спросить про него у знаменитых ученых Асу'а или историков, но один из конюхов тинукеда'я указал на то, что это имя вао и мне не стоило спрашивать о нем зида'я. Я почувствовал себя глупо – как я сам не сообразил такую простую вещь? Наверное, дело в том, что все мои мысли занимал уход за больным Хакатри.

Молодой Нали-Йюн услышал наш разговор и сказал:

– Тебе следует поговорить с моей прабабушкой. Она целительница, точнее, была до тех пор, пока не прибыла сюда, она много знает о книгах и других вещах. В прежние времена ее называли Вал Адай' – мудрая женщина.

Я не слышал о ней прежде, но старую Нали-Пину знал хорошо.

Почти все тинукеда'я в Асу'а знали друг друга, во всяком случае те, что служили лордам и леди из Дома Са'онсерей.

– В самом деле? – спросил я. – Я никогда не слышал, чтобы ее так называли.

Он с отвращением покачал головой.

– Иногда мне кажется, что ты даже не знаешь тех, кто принадлежит к твоему собственному народу, Кес.

Я начал думать, что он прав.

– Та-Хиндэй! – сказала старая женщина, когда я пришел к ней, и тихонько хлопнула в ладоши. – Я не слышала этого имени много лет. Во времена Сендиту многие называли его Голосом Моря Снов. Он был великим создателем песен, в особенности об истории нашего народа в Саду и после, в изгнании.

Нали-Пина жила вместе с большой семьей Нали-Йюна в так называемом Зале Слуг, представлявшем собой множество помещений рядом с Двором Посетителей. Скорее всего, она была самой старой тинукеда'я в городе, сморщенная, похожая на высохшее яблоко, а седые волосы такие тонкие, что сквозь них просвечивала кожа головы. Однако она сохранила быстрый ум. Вот где пролегала граница между моим народом и зида'я: мать моего господина, леди Амерасу, была в двадцать раз старше Нали-Пины, но в ней никто не заметил бы ни малейших признаков заката.

– Скажите мне, что значит этот цветок, – попросил я.

– Тут многое зависит от того, кто тебе его прислал и когда, – сказала она, показав оставшиеся зубы в насмешливой улыбке. – Известно, что опасно приносить цветы боярышника во время Луны Соловья. Если цветок прислал враг, он желает тебе зла.

Я потряс головой – от одной только мысли о том, что леди из Вороньего Гнезда сознательно прислали мне символ несчастий, у меня сжалось сердце.

– Нет, мне прислал цветок не враг, – твердо сказал я. – Он от женщины тинукеда'я, и я считаю ее другом.

Нали-Пина бросила на меня взгляд, и мне показалось, что ее позабавил мой ответ.

– О! Это лишь показывает, что ты, как и многие тинукеда'я в наши печальные дни, не имеешь представления о поэзии Та-Хиндэя.

– Вы знаете, что так и есть. Именно по этой причине я пришел к вам, бабушка.

Все тинукеда'я считают себя частью общей семьи. Всякий пожилой человек – это бабушка или дедушка по отношению к молодым, вне зависимости от того, есть у них общая кровь или нет.

Она кивнула.

– И ты правильно поступил. Весьма возможно, что я одна из немногих тинукеда'я в Асу'а, кто понимает смысл такого послания. Еще одна часть нашей истории, практически утраченная. – Она покачала головой и нахмурилась, но так долго молчала, что мне с огромным трудом удавалось сохранять спокойствие.

– Если… твой друг читает Та-Хиндэя, – наконец заговорила она, – значит, я думаю, речь идет о песне «Веточка боярышника».

– Тогда, пожалуйста, прочитайте ее мне.

– Неужели ты думаешь, что я ношу все песни и истории в голове? – Она слегка хлопнула меня по плечу, словно я был надоедливым ребенком. – Я не Голос Моря Снов, оруженосец, а всего лишь старая женщина вао, которая уже готова пообедать. Но когда-то весь наш народ знал свои песни, и я помню строки, которые тебе так хочется услышать. Но говоришь ли ты на нашем языке?

И вновь мое невежество обернулось против меня.

– Нет, не говорю.