Братья ветра

Мы пошли за Изгнанником, покинули замок и направились в конюшню, где стояли наши лошади вместе с местными лошадками. На мгновение мне показалось, что Ксанико прикажет нам забрать своих скакунов и покинуть замок, но вместо этого он указал на высокий скошенный потолок. На балках висело огромное копье из ведьминого дерева толщиной с мощное предплечье моего господина и почти вдвое его выше.

– Вы видите на древке черные пятна? – спросил Ксанико. – Это следы крови Червя. Я полагаю, что если вы дотронетесь до копья, то даже сейчас, после того как прошло столько лет, оно вас обожжет. Вот почему оно висит здесь, чтобы его никто не мог достать. Вы понимаете, какое оно тяжелое и толстое?

Мой господин и его брат посмотрели на длинное темное копье.

– Оно выглядит как могучее оружие, – наконец сказал Хакатри.

– Так должно было быть. Тем не менее его мощи могло и не хватить. Копье изогнулось, как лук охотника, – мне пришлось упереть его в землю, пока зверь не приблизился ко мне настолько, что его зловонное дыхание коснулось моего лица, прежде чем он умер. А я жив только из-за того, что у Коварного Червя не осталось огня на отрыжку. Впрочем, это не помешало ему меня обжечь. – Ксанико снял рукавицу и показал руку. Она утратила форму, белую кожу покрывали красные шрамы, а два пальца сплавились вместе, как воск свечи. – Несколько капель крови прожгли латную рукавицу, словно тонкий пергамент. Ведьмино дерево не горит под воздействием драконьей крови, но все остальное она уничтожает – в том числе прикончит вас.

– И все же вы его убили, – сказал Инелуки, завороженно глядя на руку Ксанико. – В конечном счете только это имеет значение. Вы убили Червя. И, если вы нам поможете, мы расправимся с Черным Червем.

Ксанико покачал головой.

– Коварный Червь был молодым, его длина составляла не более десяти шагов. Даже великий Хамако Убийца Червей, вооруженный только копьем из ведьминого дерева, не смог сам справиться с Хидохеби, смертельно опасным потомком Золотого Каэрукама'о.

– Но вы же сказали, что убили дракона этим копьем! – нетерпеливо воскликнул Инелуки. – А Хамако был более великим воином!

Теперь Ксанико стал спокойным и холодным.

– Да, у меня нет в том ни малейших сомнений. Но убийца Червей знал множество вещей, которые остаются для вас тайной, юный Мастер Всей Правды, – впрочем, как и то, что известно мне.

Хакатри тут же встал между братом и хозяином замка.

– Ну так расскажите, что вам известно, пожалуйста! Нашим народам грозит опасность. Многие вокруг Серебряного дома и на севере убиты зверем… и не только наши соплеменники. Большое количество смертных, вроде тех, что вам служат, нашли страшную смерть в челюстях чудовища.

Я впервые увидел, как лицо Ксанико немного смягчилось, однако голос оставался все таким же жестким.

– Смертные? Вас интересуют какие-то смертные?

Инелуки презрительно фыркнул.

– Я не стану стоять в стороне и наблюдать, как их уничтожает мерзкое существо, – заявил мой господин. – Они не принадлежат к нашему народу, но имеют право на жизнь.

Ксанико так долго на него смотрел, что мне показалось, будто он уже никогда не заговорит.

– Очень хорошо, – наконец сказал он. – Я вам расскажу. Вот что является самым первым и важным: Хамако и другим убийцам драконов во времена Сада это было известно, как теперь и мне: в молодости кожа между чешуей Червя является уязвимой. Острое копье может пробить шкуру, в особенности если дракон сам надавит на копье всем своим весом. Но по мере того как он растет, шкура обретает прочность и даже между чешуей становится жесткой, как бронза. – Ксанико снова указал на потолок конюшни. – Возможно, сам Хамако сражался этим копьем, но против Червя, который прожил столько лет, сколько печально знаменитый Хидохеби, оно сломалось бы, точно сухая ветка, и Убийца Червей стал бы для него теплой пищей. Вот почему все разговоры бессмысленны. Не существует копья, которое вы сумели бы поднять, чтобы поразить Черного Червя.

Ксанико развернулся и решительно направился обратно к замку.

Народ моего господина спит мало, но при желании – или если они сильно устали – зида'я могут спать очень долго.

Однако я не принадлежу к их народу: обычно я сплю почти каждую ночь. Поэтому меня удивило, что в ту, первую, что я провел в Вороньем Гнезде, я никак не мог заснуть. Мною овладела не одна мысль, а множество – смертоносный Червь, Кай-Аниу и насмехавшийся над ним Эназаши, разгневанные лица согбенных и уродливых тинукеда'я, собиравшихся устроить мне взбучку только из-за того, что я был одет как их хозяева зида'я. И все воспоминания, точно тонкая, но прочная нить, связывали леди Ону, говорившую со мной на незнакомом языке, который она назвала моим родным. И всякий раз я погружался в некое подобие сна, но очень скоро снова выныривал на поверхность в моей маленькой спальне.

После нескольких часов бесплодных попыток заснуть я встал с постели. Заглянув в комнату моего господина, я увидел, что он бодрствует и читает один из груды свитков, которые ему дал лорд Ксанико. Он поднял голову.

– Памон, ты видел моего брата?

– Нет, милорд.