Братья Витальеры

За день до отъезда из Сконе был назначен суд над восемью олдерменами. Рыбаки и работники тесной толпой стояли среди хижин у липы, под которой восседал суд: фогт Вульвекен Вульфлам и ещё пять фогтов. В тяжёлых цепях, бледные и подавленные, обвиняемые были приведены слугами фогта. Когда Вульфлам объявил, что они воры, те, поражённые чудовищным обвинением, уверяли, что невиновны. Фогт объяснил, что хотя они, вероятно, все соучастники, но если кто-нибудь из них раскается в содеянном и признается, он обещает быть милостивым. И опять все восемь уверяли, что невиновны и что понятия не имеют, каким образом шкатулка с деньгами попала в их хижину.

Олдермены всегда были старшими над виттенами, помощниками фогтов; они следили за порядком в лагере, улаживали случайные ссоры, распределяли работы, выплачивали жалованье. Им не надо было выходить на лов рыбы, и получали они больше, чем рыбаки, потому что на них была возложена большая ответственность.

Герд, бледный и взволнованный не менее чем Клаус, зашептал другу:

— Они поплатятся головой.

— Это просто невероятно, — отозвался Клаус.

— Но, может быть, их только ослепят, — сказал Герд, — это ведь любимое наказание Вульфлама. Вульфламы говорят: — Не опасен только убитый или ослеплённый враг.

— Но разве олдермены враги фогта?

— Этого я тоже не знаю, — сказал Герд, — но выходит так. А ты замечаешь, что никто не спрашивает, как слуги фогта напали на след украденного добра?

Пока фогты совещались, Клаус, не обратив внимания на тревожный возглас Герда, прорвался сквозь плотно стоящих людей и предстал перед фогтом Вульвекеном Вульфламом. Это был рослый и стройный мужчина с широким, изборождённым глубокими морщинами лицом, с усами, свисающими над уголками рта до подбородка, одетый в кованную из стальных колечек кольчугу с гербом города Штральзунда — три рога и корона — знаком его фогтского достоинства. Он заметил, что Клаус намеревается обратиться к нему.

— Чего он хочет? — прорычал фогт.

— Я видел, как трое в доспехах тайно подобрались к хижине олдерменов, а один из них проник внутрь. Это было как раз в ту ночь, когда пропала касса.

В глазах фогта блеснул звериный зелёный огонёк. Складки в уголках его рта дрогнули. Он посмотрел вокруг, словно проверяя, не слышал ли ещё кто-нибудь этих слов, затем положил руку на меч и заорал:

— Это что, попытка повлиять на исход дела? Ещё слово, и ты будешь закован в цепи!

И он отвернулся, не удостаивая Клауса больше внимания, а тот взглянул ещё раз на его спину и медленно пошёл назад.

Герд двинулся ему навстречу.

— Ты ему что-то сказал? — Герд был смертельно бледен.

— Это негодяй! — ответил Клаус.

— Тсс! Тихо! Ради бога молчи!

Через час был объявлен приговор: выпороть всех обвиняемых плетьми и отобрать все заработанное. Старейший олдермен, некий Фридрих Теннинг из Любека, был приговорён ещё и к ослеплению, потому что, как старейший, он был ответствен за все, что происходило в хижине олдерменов.

Люди удивились мягкости приговора. Радостное оживление пронеслось по площади. Старый Фридрих Теннинг, однако, крикнул:

— Я невиновен!

Кое-кто из рыбаков отнёсся к этому недоброжелательно, они считали, что Теннинг должен бы быть доволен — такого мягкого приговора никто не ждал. Фогт Вульвекен Вульфлам сидел мрачный, не спуская глаз с обвиняемых и зрителей.

Клаус молчал.

Обвиняемых привязали к восьми вкопанным столбам. Слуги фогта сорвали с них верхнюю одежду. Молча стояли сотни людей на площади, и можно было слышать каждый удар плети, потому что и истязаемые тоже не издали ни звука. Только один глухой стон пронёсся над площадью! И Клаус почувствовал, что это старый Теннинг. Теннинг застонал не от боли: своими ещё зрячими глазами он видел, совершающиеся приготовления. Один из слуг калил на маленьком горне иглу.

Герд не мог сдержать дрожи. Лицо его позеленело. Нижняя челюсть бессильно повисла. Он все смотрел на Клауса, лицо которого лихорадочно пылало.

— О… очень мми-милостивый приговор! — вырвалось у Герда.

Клаус молчал.

Каждый получил по тридцать шесть ударов плетью, и их отвязали от столбов. И тут ужасный крик пронёсся над головами собравшихся.

— Дождётся этот фогт! — прошептал Герд.

— И такое он перенёс… и такое он перенёс! — запинаясь, бормотал кто-то рядом.

Крупные капли пота выступили на лбу Клауса. Глаза его нашли фогта. Тот невозмутимо взирал на перенёсшего пытку.