Братишка, оставь покурить!

Ладно, все это лирика и мистика. Лучше нужно попытаться определить, когда именно, в какой момент он проявил ко мне интерес. Тогда имеется шанс заранее вычислить причину, по которой он меня тащит к себе. Итак… Когда он начал скандалить? Исключено — большинство нормальных людей, услышав скандал, попросту отвернутся и сделают вид, что ничего не видят и не слышат, так что рассчитывать на знакомство со мной таким образом по меньшей мере неумно… Когда я за него вступился?.. Тоже нет, в тот момент он не обратил на меня внимания… А может быть обратил, но так, что я этого не заметил?.. Но какой в этом смысл? Когда питались вместе сомнительными пельменями?.. Тоже нет.

Погоди-ка! В моей голове вдруг вспыхнуло вполне отчетливо: он по-настоящему обратил на меня внимание, когда я сказал, что зек! И после этого он начал настойчиво меня приглашать к себе… Погоди, даже не совсем так. ОН ВЦЕПИЛСЯ В МЕНЯ ПОСЛЕ ТОГО, КАК УСЛЫШАЛ, ЧТО МНЕ НЕКУДА ИДТИ!

Значит… Значит, ему нужен кто-то, КОМУ НЕКУДА ИДТИ! Значит, он и в самом деле хочет мне что-то предложить.

И мне стало тоскливо. Прав был Корифей: теперь на мне навсегда стоит клеймо!

3

Загадочный мужик, как оказалось, жил совсем недалеко от злополучного кафе. Нам даже не пришлось ехать ни на каком транспорте — пройдя два квартала, мы повернули под мрачную облупившуюся арку, со двора вошли в какой-то подъезд старого дома, которых немало еще в столице. Здесь, как то и положено в центре Москвы, ароматизировало котами, кобелями и мужчинами, которые не знали, где поблизости имеется туалет. Прилепившийся к наружной стене старенький скрипучий лифт потащил нас вверх сквозь пропыленную шахту.

— Нам какой этаж?

Этот вопрос я задал просто так, только для того, чтобы хоть как-то нарушить гнетущую тишину. За всю дорогу, пока мы шли, мой провожатый вообще ни разу не подал голос.

— Шестой, — ответил он. — А что?

— Да просто так, — пожал я плечами.

Квартира, в которой он обитал, когда-то давно, до тех десяти дней, которые потрясли мир, была буржуйски огромной, потом, скорее всего, стала коммунальной, а теперь, разгороженная надвое, принадлежала разным хозяевам. Таких квартир тоже по-прежнему немало в центре столицы, в домах столетней давности. Попали мы в нее через огромную высоченную дверь.

— Проходи, — пропустил хозяин меня вперед.

Длинный коридор, в который я попал, далеко впереди упирался к глухую стену. Такая же глухая стена окаймляла его и справа. Зато слева тянулся ряд дверей. Бестолково, некрасиво, неудобно… Зато свое, — подал реплику внутренний голос. Что верно, то верно, зато свое, — согласился и я. Крыша над головой, родные стены…

— Не разувайся, — остановил меня хозяин. — У нас это не принято.

Что ж, меня это устраивало.

— Пошли сразу на кухню, — пригласил он. — Сообразим что-нибудь насчет закусить.

Естественно, куда же еще русский мужик позовет приятеля? Только на кухню…

— Тебя как зовут? — поинтересовался я, пытаясь на глаз определить, за какой из дверей скрывается помещение, служащее у нас кухней, столовой и клубом одновременно.

Хозяин не ответил, прошел вперед, раскрыл створку, кивнул мне и исчез за ней.

Я вошел туда же. Уселся за столик и какое-то время молча наблюдал, как он доставал из холодильника колбасу, сыр, банку консервов…

— Так как же тебя зовут-то? — напомнил я хозяину о своем существовании.

Мужчина покосился на меня, потом оперся руками в стол и в упор уставился на меня.

— А ты что же, совсем меня не узнаешь, Константин Васильевич?

Вот те новости! Оказывается, мы знакомы?

— Не узнаю, — пришлось признаться.

Хотя теперь, после этих слов, и в самом деле почудилось мне в его лице, или в его глазах что-то знакомое. Да, теперь я определенно видел, что мы когда-то встречались. Но только где и когда?

Хозяин квартиры не обиделся, отреагировал на мою забывчивость вполне спокойно.

— Еще бы, — кивнул он. — Сколько лет прошло… Я — Шустиков, Константин, Саша Шустиков. Теперь признал?

Сказать, что я все вспомнил мгновенно, было бы сказать неправду. Я вспоминал постепенно, отдельные детали прошлого всплывали в голове то по одной, то целыми гроздьями — но только происходило это постепенно.

— Вон где довелось встретиться…

Сказанная мной фраза звучала глупо. Одно успокаивало: в подобных случаях большинство фраз звучит немногим умнее. «Сколько лет, сколько зим», «как тесен мир!», или «где же тебя носило все эти годы?» тоже не отличаются большой оригинальностью.

Между тем Саша уже выставил на стол бутылку.

— Ты как, употребляешь?

— А почему бы и нет?

— Ну, нет, так нет, — усмехнулся Шустиков.