Братские узы

— Твой друг, — тяжело цедил слова громила, словно каждое давалось ему с превеликим трудом, — смущает мою подругу!

— Да ты что! — Марко сокрушенно покачал головой. Выглянул из-за спины Кожаного он с сомнением покачал головой: — Твоя подруга не выглядит чересчур смущенной. Может, ты чего перепутал, друг?

Высокомерным и саркастическим тоном Марко сознательно провоцировал громилу на конфликт, в чем, собственно, и добивался уверенного успеха.

Кожаный набычился, раздул ноздри. Лицо его, и так довольно-таки багровое из-за удушливой жару «Молельни» и количество выпитого, приобрело оттенок спелого помидора, готового вот-вот лопнуть под давлением скопившихся соков.

Утробный рык вырвался из глотки Кожаного. Кажется, он что-то пытался сказать, донельзя яростное и обидное, но долго готовящаяся фраза выродилась в звериный рев, неплохо, кстати, подходящий к внешнему образу «быка».

Наконец, громила справился с нахлынувшими чувствами и все также, тяжко выкручивая слова из непослушной глотки, произнес:

— Бой. Кто. Сильнее.

Марко, радостно сверкнув боевой яростью в глазах, легко поднялся, будто на пружинках подскочил. До хруста сжал кулаки.

— Да пожалуйста! Можете, — он крикнул дружкам Кожаного, постепенно стягивающимся к столику, — становиться в очередь! Никто не уйдет обиженным, каждого приласкаю.

— Погоди, братец, присядь. — Веллер положил руку на братово плечо и чуть ли не силком опустил его на место. Войцех был безразличен, уперся взглядом в почерневшую деревянную люстру со свечами. После люминесценции Клейдена свечи смотрелись невозможной архаикой.

Анджей внимательно изучал донышко стопарика, вертел в руках и всячески делал вид, что происходящее его не касается. Взор Веллера затянуло поволокой понимания. «Что-то здесь не так, совсем не так! Может, подыграем хитрецам?»

— Уважаемый. — Веллер говорил медленно, подыскивая слова, словно боялся, что чересчур сложные словарные конструкции просто могут быть недоступно ограниченному багажу знаний «быка». — Уважаемый, мы не хотим проблем. Ваша подруга, гм, безусловно достойная женщина, и я смотрел на нее исключительно из эстетических соображений…

«Черт, каких-таких эстетических соображений?!»

— Хватит болтать! — рыкнул уже гораздо более членораздельно Кожаный. — Бой! Я, Анджело Фереццо по прозвищу Черный Бык, вызываю тебя на бой! До последнего, пока один из нас не запросит пощады!

«Надо же, его действительно зовут Быком!»

— Бой! Бой Бой! — уже вся «Молельня» подхватила короткое слово, и оно заскользило из глотки в глотку, брызгами слюны летело изо рта и оседала в ушах упругими вибрациями. бтлось, словно загнанный зверь, в душной клетке слов, стремясь освободиться, вырваться на свободу ударов и блоков, кулаков и пинков, выбитых зубов и разбитых носов.

Веллер с отчетливым равнодушием пожал плечами и вышел на середину «Молельни», мигом освободившуюся от столов и стульев. Посетители и завсегдатаи образовали большой круг. Они орали, хлопали в ладоши, свистели и улюлюкали и даже начинали делать ставки. Необычано разгоряченный бармен извлек откуда-то большую школьную доску, выщербленную по краям, и уже начал собирать деньги, распределяя ставки по двум столбцам, подписанным сверху «незнакомцем» и «Черным Быком». Веллеру стало на мгновение обидно: больше записей было на стороне оппонента, а «незнакомец» приглянулся лишь одной записи.

Марко, стоя неподалеку от доски, весело подмигивал ему и махал рукой.

«Ну, спасибо! Хоть деньжат подзаработаем».

Черный Бык не стал долго готовиться. Скинул с себя куртку, оставшись в одной рваной безрукавке, и шагнул в атаку. Веллер легко ушел от первого удара — затянутого в черную кожу перчаток кулака, в сантиметре разминувшегося с головой наемника. И тут же громила побагровел еще сильнее (хотя куда уж больше!), щеки вздулись кузнечными мехами, слезящиеся глаза выкатились наружу, сделав Быка уж совсем страшным. Такой рожей только диких зверей и пугать!

Веллер отступил в сторону, позволил Быку свободно повалиться на пол, где тот захрипел, хватаясь за живот. Наемник размял кулак, чуть встряхнул руку, восстанавливая кровообращение в отбитой кисти. Мотнул головой, удивляясь: «У него что там вместо брюха? Мешок камней?!»

Черный Бык поднимался. Медленно, делая над собой усилие, но героически справлялся с земным тяготением. Наемник присвистнул: после «ласковой ладошки» обычно не встают, отходят лишь через час-два.

Лицо громилы страдальчески сморщилось, только и оставалось, что лепить с него изваяние мученика-святого. Церковь была бы довольна. Веллер стрельнул глазом в сторону. На лице обладательницы «Пастыря» не было и тени улыбки: губы сосредоточенно поджаты, брови сошлись к переносице… Странно, но в таком состоянии она показалась еще привлекательнее.

— Куда… хррр… зыришь? — Бык поднялся, чуть придерживая живот, и яростно сверкал своими глазками. — Порву.