Братские узы

Позже, так позже. Никто особо не возражал, и дальше путь продолжался в относительном спокойствии и даже умиротворении, если бы не постоянный, чуть нудящий и бестолковый говор Анджея. Но даже и он играл роль скорее умиротворяющую, чем раздражающую, и через пару часов неспешного продвижения по заросшему проселку превратился в просто в фоновый шум, вроде убаюкивающего лесного шума, переругиваний сорок и далекого карканья вездесущих ворон. Этих в послевоенное время расплодилось великое множество. Огромные стаи, по несколько десятков тысяч голов разряли целые деревни и города, пожирая посевы и запасы, а порой нападая и на людей. В Теократии они хоть и не представляли подобной угрозы, то в Бургундии и на Балканах, иногда и в Южных Республиках черные стаи каркающих стервятников застили небо, срывали украшения, выклевывали глаза — и не пугало их ни оружие, ни крики, ни выстрелы. Такие стаи становились опаснее любого порождения Пустоши, могущие засунуть за пояс даже банду волколаков. Ворон отстреливали, вели целые войны, но почему-то проявляющие недюжинный разум птицы не желали сокращать свою численность. С переменным успехом борьба сия тянулись до сих пор.

Воронья стая растягивалась от горизонта до горизонта, выпускала черные щупальца разведчиков, собиралась в плотный клубок и вновь расплывалась по всему небу. Слава богу, но к одиноким путникам они не проявляли особого внимания, лишь порой оккупировали придорожные деревья, внимательно рассматривали бусинками глаз и оглашали окрестности возмущенным карканьем. А свадебный экипаж продолжал с гулким рокотом и лязгом работающих поршней продвигаться вперед, неспешно, но уверенно вгрызаясь тонкими тележными колесами в податливый лесной дерн.

Они благоразумно держались вдали от крупных дорог и многочисленных городков, густо раскиданных по благословенной земле Сан-Доминики. Иногда вдали виднелись серые дымные столбы, поднимающиеся над одинокими хуторами, затерянными средь бескрайних полей и лесов, проплывали у самого горизонта яркие пятна черепичных крыш, отмечая очередной сельский городок, а порой вставал черным столбом дым над угольным карьером, которых здесь было в предостаточно. Вот бы поселиться здесь, ни о чем не заботиться, мирно трудиться под дланью Святого Престола, да только каждый, кто сидел в допотопном свадебном экипаже понимал, что это не про него. Слишком сильна тяга к приключениям, слишком независимые натуры, чтобы ежедневно бить поклоны и распевать молитвы на вечерних богослужениях — обязательном атрибуте жизни любого мирянина в Теократии. И не дай бог оступиться, свернуть не на ту дорожку, пропустить ежемесячную исповедь у заезжего цензора из Ордена Благочестия, и пиши пропало. Цензор напишет, а региональный епископ утвердит направление на границу, дабы «кровью искупить злодеяние». А на границах совсем не так спокойно, как в уютных и безопасных центральных волостях. На юге — Балканы, откуда давят варвары и чудовища местной пустоши, с севера прут Колесничие, уже не разбирая дороги раз за разом штурмуют форты, с запада — Познаньская пустошь, отрезавшая добрый шмат хоть и малопригодной для заселения, но все же своей по исконному праву земли, а дальше на запад раскинул свой светящиеся щупальца главный враг: Клейден, натуральная обитель зла, резиденция дьявола, как ежедневно вещали в амвонов проповедники и святоши, о чем кричали на улицах юродивые. Восток же… Восток внушал страх своей неизвестностью, бескрайними топями, скрывающими жуткие тайны, древнее ожившее оружие и еще более древних монстров. Самый тихий участок границы, обманчиво мирный, но от него тянуло опасностью еще сильнее, чем от Балкан, Колесничих и Клейдена вместе взятых, потому как на востоке была Тайна. И тайна сия велика есть.

Но Веллеру и Марко секреты были глубоко побоку, потому как каждый из них твердо знал, что все тайное должно оставаться тайным, дабы не случилось лишних проблем. Да только дело все в том, что судьба в лице то ли высших сил, то ли по воле слепого случая поступает совсем по-иному. И тогда всплывают на поверхность грязной вонючей пеной все скрытое и спрятанное, лезет грязными лапами в спокойную жизнь и нашептывает на ухо гадости, подпитывая любопытство пряником загадки. Но, как известно, не один пряник не обходиться без кнута.

Паровой движок кашлянул пару раз и заглох, выпустив напоследок с гулким свистом струю горячего пара. Лениво курилась бледным дымом зубчатая труба.

— Что случилось? — Войцех, а за ним и наемники выбрались из кореты и подошли к затихающему тарантасу, у которого сосредоточенно возился Анджей.

Он с сожалением постучал по барометру, уходящему изогнутой латунной трубкой в котел, заглянул в печь, упрятанную снизу за декоративным чугунным литьем. Сплюнул в лужицу жидкой грязи, быстро набегающую под днищем экипажа. Выпрямился, громко и отчетливо выдохнул. Даже было слышно, как расстроенно зашлепали губы.