Братство

Из-за отдачи снайпер потерял цель из виду, но, опустив винтовку, увидел, что пуля «Лапуа Магнум» 338-го калибра попала почти на пять сантиметров правее середины груди. Будь выстрел менее точным, жертва все равно была бы убита. Тем не менее в висках запульсировало от досады. Вместо того чтобы проделать большую красную дыру размером с апельсин в белой одежде губернатора, он разнес его грудь почти надвое. Балкон, Хассама и стену залил фонтан светло-красной крови. Тело губернатора дернулось, натолкнувшись на дверь, затем задержалось на мгновение, неестественно выгнувшись. Хрупкая деревянная конструкция, не выдержав, обвалилась. Тело рухнуло на пол, подняв вокруг себя облако пыли.

Снайпер передернул затвор. Было слышно, как на лестницу упала пустая гильза.

У ног губернатора, обутых в сандалии, сидел, сжавшись в клубок, Хассам.

То ли он молился, то ли им овладела паника, то ли он разыгрывал спектакль перед приближающимися телохранителями. Это не имело никакого значения. Снайпер отрегулировал прицел с поправкой на ветер и нажал на спусковой крючок. Мгновение — и тело Хассама завалилось на бок. На глиняной стене остался след в виде оранжево-красного нимба из месива мозгов, крови, волос и осколков черепа.

Убийца моргнул и подумал, что глаз — как фотокамера. Моргнув ещё раз, он не сразу открыл глаза, чтобы ощутить ту темноту, которая наступает, когда зеркало фотоаппарата опускается и время как будто замирает. Это был его момент, и он был запечатлен навсегда.

— Прощай, Хассам, — произнес Кит.

Снайпер завернул винтовку в полотенце. Пока Кит паковал подзорную трубу, убийца встал и поднялся на три ступени, отделявшие его от человека, лежавшего связанным в лестничном пролете. Несколько мух кружились у его лба с запекшейся кровью. Из-за повязки на глазах было невозможно определить, был ли пожилой имам в сознании. Он дышал учащенно и хрипло. Снайпер достал из кобуры пистолет. Кит покачал головой:

— В этом нет необходимости.

У минарета они пожали друг другу руки.

— Организация желает вам удачи в Норвегии, — сказал Кит.

В ответ снайпер только прошипел.

Глава 2

— Фредрик Бейер. Через «й» после «е».

— Адрес?

— Соргенфригатен, дом шесть. Это район Майорстюен.

— В Хейнекегорен?

— Что?

— Я предположил, что вы живете в Хейнекегорен. А родились вы в …?

— Здесь, в Осло. Это имеет какое-то значение?

— Прошу прощения. Я имел в виду год рождения. Сколько вам лет?

— Сорок восемь. Мне сорок восемь.

Расположившийся на кожаном диване главный инспектор полиции потянулся своей огромной рукой за ложкой в банке с растворимым кофе, взял ее, повертел в руках и заметил на металлической поверхности выпуклой части свое слабое отражение: пряди волос на висках с едва проступающей сединой. Зато его тонкие, хорошо подбритые усы выглядели так, будто кто-то нарисовал их ему, пока он находился в состоянии опьянения.

Перед полицейским сидел штатный психолог. Над головой психолога висел постер с Эрнестом Хемингуэем с обнаженным торсом.

— Разве Хемингуэй не застрелился?

— Как и его отец.

— Не забавно ли, что психолог украшает кабинет портретом парня, снесшего себе башку?

— Думаю, не забавнее, чем то, что вы живете на Соргенфригатен[1], — ответил психолог, уверенным кивком головы указав на толстую папку пациента на столе между ними.

Следователь недружелюбно фыркнул. В лучшем случае адрес был выбран произвольно.

— Бывшая жена выбирала квартиру.

— Значит, вы были женаты. Дети есть?

— Трое… двое. Я имею в виду двое.

— Так трое или двое?

— Один из них умер.

— Прошу прощения. Что с ним произошло? — Мозгокопатель с двойным подбородком потуже затянул резинкой волосы в хвост.

Сюда-то и приходили «облегчиться» полицейские со всего города. Стены комнаты были такого грязно-белого цвета, будто впитали в себя извергавшиеся здесь ежедневно миазмы злобы, связанной с чувством неполноценности и страха. Отвратительно. Кабинет психолога был не больше клетки, и Фредрику Бейеру не хватало воздуха. Фредрик поднялся с засиженного посетителями кожаного дивана, и тот заскрипел. Выпрямившись во весь рост, Фредрик почти доставал головой до потолка. Полицейский встал у окна. Желтоватые шторы хлопали по мокрому алюминиевому подоконнику.

Психолог остался сидеть спиной к полицейскому, и когда Фредрик обернулся, то увидел только хвост его секущихся волос и лоснящуюся от пота макушку. Мозг в этой голове был промаринован самыми темными тайнами полицейских. Этот парень — уличный сортир всей полиции Осло. Черта с два, да ни за что он не будет обсуждать с ним своего сына.

— Вы живете вместе с детьми?

Фредрик сощурился.

— Нет. Они живут в Тромсё. Со своей матерью Элис и ее новым мужем, — Фредрик снова скользнул на диван. В левой коленке больно хрустнуло. — Я здесь не по своей воле. К этому мне нечего добавить. Меня поставили перед выбором: или ходить к вам, или взять долгий отпуск.

Психолог провел пальцем по складке двойного подбородка.

— Потому что вы не считаете себя больным?

Тон психолога не оставлял никаких сомнений в его презрении к самодиагнозам.

— Психом? — спросил Фредрик, уставившись на собеседника. — Нет.

Глава 3