Братство (ЛП)

- Вот дерьмо! - выругался он себе под нос и пошел обратно к входным дверям. Едва он прошел обратно, входная дверь закрылась. Очевидно, все гости были в сборе. Эцио посмотрел ему вслед и подумал: "Если Борджиа продолжат так относиться к людям, мне не составит труда набрать рекрутов".

Эцио повернулся и стал подбираться ближе к Банкиру. В этот момент на галерее появился герольд и трубач продул в фанфары, призывая к молчанию.

- Высокопреосвященство, синьоры, - объявил герольд. - Наш уважаемый господин, почетный гость, герцог Валенсии и Романьи, генерал-капитан Папской гвардии, принц Андрии и Венафро, граф дийосский, правитель Пьомбино, Камерино и Урбино - его святейшество мессер Чезаре Борджиа - имеет честь пригласить нас во внутреннюю комнату!

- Пойдем, дорогая, - ты будешь сидеть рядом со мной, - сказал Банкир куртизанке из "Цветущей розы", положив костлявую руку ей на попку. Эцио, зажатый в толпе, проследовал через двойные двери, ведущие во внутреннюю комнату. Он заметил, что другие две девушки были рядом, но теперь они благоразумно не обращали на него внимания. Он удивился, что сестра умудрилась заслать сюда стольких союзников. Если ей удалось сделать все, что он просил, ему придется приложить все усилия, чтобы переплюнуть сестру. Но одновременно с этим он почувствовал гордость и успокоился.

Он сел рядом с проходом в центре. Папская стража выстроилась вдоль стен комнаты, еще один отряд стоял перед возведенным на другом конце комнаты помостом. Когда все расселись, женщины принялись обмахиваться веерами, в комнате было жарко. На помосте появилась знакомая фигура в черном. Чезаре, как заметил Эцио, сопровождал отец, но Родриго просто молча сел позади. К счастью, Лукреции нигде не было видно, хотя ее уже должны были освободить из камеры.

- Добро пожаловать, друзья мои, - с легкой улыбкой начал Чезаре. - Знаю, у нас впереди долгая ночь... - Он сделал паузу, ожидая пока стихнут смешки и рассеянные аплодисменты. - Но я не задержу вас надолго... Друзья мои, для меня большая честь, что кардинал-священник церкви Санта-Сюзанна приложил столько усилий, чтобы помочь мне отметить мои недавние победы...

Аплодисменты.

- ...А что может быть лучше, чем отпраздновать их, предавшись пирам и разврату? Скоро, скоро мы соберемся здесь на великолепном празднестве, чтобы отметить объединение Италии. И тогда, тогда, друзья мои, пиршество и веселье будет длиться не одну-две ночи, и даже не пять, не шесть и не семь. Мы будем праздновать сорок дней и ночей!

Эцио увидел, как при этих словах напрягся Папа, но Родриго ничего не сказал и не стал перебивать сына. Речь, как и обещал Чезаре, была короткой, - он огласил список захваченных им городов-государств, поделился смутными планами будущих завоеваний. Когда речь подошла к концу, Чезаре, под громкие крики одобрения и аплодисменты, повернулся чтобы уйти, но дорогу ему преградил Родриго, пытавшийся скрыть свою ярость. Эцио пробился вперед, чтобы услышать короткий спор, начавшийся между отцом и сыном. Остальные гуляки потянулись обратно в зал, с радостью предвкушая веселье.

- Мы не собирались завоевывать Италию, - полным ярости голосом проговорил Родриго.

- Но, дорогой отец, если твой талантливый генерал-капитан говорит, что мы сможем это сделать, почему бы не порадоваться и не дать этому случиться?

- Ты рискуешь разрушить все! Нарушить хрупкий баланс сил, который мы с таким трудом сохранили!

Губы Чезаре сжались.

- Я ценю все, что вы для меня сделали, дорогой отец. Но не забывайте, что именно я сейчас управляю армией, а значит, именно я принимаю решения. - Он замолчал, и слова его повисли в воздухе. - Что за взгляд! Развлекайся!

С этими словами Чезаре спустился с помоста и скрылся за занавешенной дверью. Родриго несколько секунд смотрел ему вслед, а потом, что-то бормоча себе под нос, пошел следом.

"Можешь строить из себя кого угодно, Чезаре, - подумал Эцио. - Но я повергну тебя. И твой банкир должен заплатить ту же цену, что и ты."

Выйдя на улицу с гостями, Эцио побрел туда, куда ушли остальные. Пока Чезаре произноси речь, главный зал изменили - кровати и кушетки поставили под тяжелые балдахины а на полу разложили дамасские подушки и толстые персидские ковры. Слуги, как и раньше, бродили среди гостей, разнося вино, но гости были больше заинтересованы друг другом. Все люди в зале, мужчины и женщины, принялись скидывать с себя одежды, и расходиться по парам, тройкам, четверкам, и куда большими группками. В воздухе висел густой запах пота.Несколько женщин и мужчин еще не присоединились к веселью и играм, поэтому на него мало кто обратил внимание. Прячась за колоннами, Ассассин подобрался к Банкиру, который уже стащил с себя головной убор, великолепный плащ, и мантию, явив всем длинное худое тело в белой рубахе из хлопка и длинных шерстяных панталонах. Он и куртизанка полусидели, полулежали на диване под балдахином, который стоял в алькове, более-менее скрытом от глаз гостей. Эцио подобрался ближе.