Братство охотников за книгами

Стоя на мысу, Франсуа дождался, пока пастух скрылся из глаз, затем вошел в пещеру. Его встретила умиротворяющая прохлада. Айша раскачивалась на качелях, привязанных к толстым цепям. Затаив дыхание, Франсуа сел на пуф, обтянутый овчиной. Жилище, хотя и скудно обставленное, казалось уютным. Шершавый пол, выровненный киркой, был застлан циновкой из разцветного пальмового волокна. Углубление, задернутое полотняным пологом, служило чем-то вроде шкафа. На полках стояли склянки с запасами масла, медицинского бальзама, бочонки с бренди, вперемешку валялись миндаль, сушеные фрукты, печенье, восковые свечи, разнообразные инструменты, лежало чистое белье. Судя по тому, что здесь стоял большой стол и две скамьи, помещение могло служить столовой. В глубине виднелась единственная кровать с сетчатым навесом. Оставшуюся часть комнаты занимал письменный стол. В нише, выдолбленной прямо в скале, были аккуратно разложены книги. К одной из стен был прислонен большой кусок дерева, расписанный под камень, с царапинами, имитировавшими шероховатую поверхность. Таким образом был замаскирован вход в пещеру: роспись сливалась с рельефом скалы.

Франсуа еще не решил, что это: тюрьма или убежище, дом страданий или мирная гавань. Тщетно Авиафар описывал, какое благоприятное воздействие оказывает подобное место, какую силу придает пустыня, какие откровения нашептывает тишина. Вийона это мало вдохновляло, он пребывал в растерянности. Он привык писать под крики в таверне, сверяя ритм стихов с ревом пьяниц, детским смехом, уличными шумами, прибаутками извозчиков. Как раз в таком оглушительном гомоне он и находил нужные слова, черпал музыку, слагал песенки. Авиафар соглашался, что шум необходим. Никто не изучает Тору в отшельничестве, спрятавшись в башне из слоновой кости. Божественное Слово лучше всего звучит в классах ешивы, набитых галдящими учениками, которые обсуждают каждую фразу толкования, голосят духовные песнопения, перебрасываются цитатами из Торы. Слово звучит громко и весомо. Но приходит момент мудрости, когда говорят только учителя. Главный момент.

Теперь такой момент представился Вийону. Именно здесь, в этом уголке пустыни, провидение назначило встречу, которую до сих пор он изо всех сил старался отсрочить. Но какова бы ни была причина встречи лицом к лицу с самим собой, встречи, к которой толкал его Авиафар, Франсуа не намерен был отступать. Напротив, он видел возможность получить нежданную награду. После освобождения из тюрьмы Шатле его бросало из стороны в сторону, влекло куда-то по воле волн, он не мог плыть против течения. Да, следовало признать, что в нем силен дух авантюризма. Но любой авантюрист достоин этого названия, только если сам прокладывает и удерживает курс. Его нельзя сбить с дороги, он не должен быть в плену у неведомых земель, по которым путешествует, и у прекрасных чужестранок, которых он встречает на своем пути. И уж конечно, его не захватывают в плен туземцы.

*

Авиафар достал флягу из тыквы, сделал глоток воды и неожиданно распрощался. Он пообещал вернуться завтра на рассвете и отвести Вийона к Гамлиэлю. Раввин, выехавший из Цфата, должен был этим вечером добраться до Мертвого моря. Франсуа не успел ничего ответить. Молодой человек удалялся, перепрыгивая с камня на камень, низко пригибаясь к земле, стараясь удержать равновесие, правая рука была вытянута вперед, будто хваталась за невидимые поручни. Его тень стелилась позади, искривленная камнями, словно баклан, качающийся на волнах. Он углубился в высохшее русло реки, на мгновение показался, а затем окончательно исчез среди песков.

*

Воспламенив небо последним алым залпом, солнце скрылось за плоскогорьем, как часовой, спешащий покинуть пост. Колючий ветер тут же выскочил из берлоги, где он сидел весь день, притаившись, дожидаясь момента, чтобы наброситься на беззащитные дюны, на чахлые деревца, предоставленные своей судьбе. Он завывал в узких оврагах, словно это были трубы органа. Франсуа смотрел, как мрачнеет небо. Нельзя было сказать «спускалась ночь», как в Париже или где-нибудь в Шампани. Она здесь не спускалась, а поднималась. Она изливалась из черной бездны Мертвого моря, медленно растекаясь по песку, как чернила по бумаге. Одна за другой зажигались звезды, четкие и резкие. Они не трепетали робко в легкой дымке, рассыпанные среди верхушек деревьев. Они простирались бесконечно, разворачиваясь подобно армаде.

Золотистый отблеск привлек внимание Франсуа. Сидя на корточках перед скудным огнем разожженного веточками очага, Айша обжаривала шарики из гороховой муки, пропитанные оливковым маслом. Подцепив один из них, самый поджаристый, с коричневатой корочкой, она посыпала его тимьяном и протянула Франсуа. От этой внезапной близости оба почувствовали неловкость. До сих пор Айша и Вийон только подтрунивали друг над другом под взглядами спутников: Мусы, Колена, Гамлиэля, Авиафара. И вот теперь они сидели рядом, как жених и невеста накануне свадьбы. Они проведут ночь вместе, в этом никто не сомневается. Кроме них самих.