Братство волчьей стаи

— Пахомова ловить нужно, а ты дремлешь.

— Да ловят.

— И как успехи?

— Пахомов машину сегодня угнал. Дороги перекрыты. Возьмут.

— А дальше что?

— Будем работать.

— Кто будет работать, ты или Чащин? — Терехов грозно нахмурил брови.

И Кручинин ощутил слабость в коленках. И захотелось вдруг вернуться назад, в тот день, когда Пахомов передал ему координаты завода.

— Я буду. Допрошу Пахомова…

— Не допросишь. Чащин его при попытке к бегству прикончит, — суровым тоном сказал полковник.

— Зачем ему это?

— А затем, что Пахомов его незаконный завод обнаружил.

— Нет никого завода.

— Ты его не видел, поэтому нет. А мои ребята видели. И Чащина на заводе видели. Он там хозяин… Или ты сомневаешься?

— Я сомневаюсь? Да я не знаю…

— Знаешь ты все, Кручинин! — отрезал Терехов. — Знаешь!.. Ладно, сам продался. Меня зачем в заблуждение ввел?

— Я не продавался.

— Будь мужиком, Кручинин. Имей мужество признаться!

Игнат Игоревич опустил голову. Да, он виноват и готов покаяться. И понести наказание.

— Где Пахомов? — сурово спросил полковник.

— Я не знаю.

— А что знаешь?

— Чащин его ищет… В тайге они где-то… Может, Тернов знает?

— Тернов заодно с Чащиным?

Кручинин опустил голову и поднимать ее не спешил. Может, зря он сдал Тернова? Может, еще не все потеряно и он сможет выкрутиться?..

* * *

Снова пуля в грудине, опять боль сжигает тело изнутри. И этот стон. Олег лежал, стиснув зубы, заглушив голосовые связки. Но кто же стонет?

Он открыл глаза и увидел Аллу Голикову. Она лежала рядом с перевязанным животом, невидяще смотрела на него и стонала от боли. Повязка плотная, но кровь просачивается через нее.

Задние сиденья в машине разложены, он и Голикова лежат вдоль, ногами упираются в крышку багажника. Его голова покоится на коленях у Татьяны.

В руке у нее был пистолет, ствол которого упирался в спинку переднего сиденья. Пахомов задрал голову, но увидел только парня из охотничьей команды Джима. Он вел машину, и Татьяна, в общем-то, контролировала его, но ствол пистолета она вжимала в спинку соседнего сиденья. Неужели там Чащин?

Олег посмотрел на нее. Китель расстегнут, погоны сорваны, вся рубашка в крови.

— Тебя что, разжаловали? — спросил он.

— Тебе нельзя разговаривать, — едва глянув на него, мотнула она головой.

— Кто сказал?.. На мне как на собаке… Погоны где?

— Выбросила. Пора избавляться от подарков, — с горечью усмехнулась она, кивком показав на человека, сидящего на переднем сиденье. — Какой человек — такие и подарки.

— Это ты о Чащине?

— А кто у нас урод?

Человек на переднем сиденье замычал. Видно, рот у него был заклеен.

— Я бы сказала, чудовище! — добавила Татьяна.

— А погоны при чем?

— Ты, наверное, думаешь, что это я Чащина на тебя навела? — мотнув головой, усмехнулась она.

— Я это говорил?

— Я навела… Чащин мне погоны подарил. А там вкладка. На всякий случай, говорит, маячок вложил. А «всякий случай» — это ты.

— Куда мы едем?

— Не знаю… В Волкобойск нельзя, там все против нас… А до Омска не дотянем…

— Ничего, что-нибудь придумаем.

От умственного напряжения у Пахомова отключилось сознание.

В себя он пришел в другой машине. Он лежал под маской и под капельницей, рядом сидела Татьяна. Перед глазами у него плыло, но он все равно понял, что это она. Почувствовал ее. Только сказать ничего не смог — сознание снова покинуло его.

В следующий раз он очнулся в больнице, в операционной. На этот раз сознание утонуло в тяжелых, но спокойных объятиях наркоза.

* * *

Татьяна едва не нажала на спусковой крючок, когда на машину вдруг накинулись вооруженные люди в камуфляже. Она решила, что попала в руки местной полиции, но это был московский спецназ. И возглавлял его полковник Терехов. Алексей Терентьевич очень быстро убедил ее в том, что бояться его не стоит. Оказывается, это его людей заметили возле таежного завода. Они-то, сами того не ведая, и сбили с толку Чащина. И помогли Пахомову спасти Татьяну.

Олега и раненую женщину доставили в местную больницу, взяли под усиленную охрану. Чащин тоже был ранен, из него также вытащили пулю. Пахомов еще не отошел от наркоза, а этот уже скалит зубы. Только улыбка у него какая-то беспомощная.

— У вас все равно ничего не выйдет, — сказал Чащин. — Нет у вас на меня ничего.

— А завод?

— Какой завод?

— А убийства?.. Ты мне все рассказал.

— Я наврал.

— Тернова ждет суд. Он это понимает. А в обычную колонию он не хочет. Его туда могут отправить, а он не хочет. Ты меня понимаешь?

— Он ничего не знает! — разволновался Чащин.

— Знает. И уже все рассказал… Спокойной ночи желать не стану, — поднимаясь со стула, сказала Татьяна. — Думай, терзайся. И надейся. Может, выдернут тебя отсюда!

— Выдернут! Не сомневайся! — без особой надежды, но бурно отреагировал Чащин.

— Не выдернут. И знаешь почему? Потому что ты псих! Потому что ты чудовище. Потому что ты убиваешь из удовольствия. Тебя боятся. Тебя боятся твои же люди!

— Это все слова!

— Да? Тогда почему же Демидов предал тебя на деле? — усмехнулась Татьяна. — А он тебя предал… И подтвердил, что ты меня похитил…