Братство волка

Первое, что им удалось увидеть сквозь толпу, был человек, прорвавшийся вперед, в центр круга, и упавший на спину прямо в грязь. Он так и остался лежать, вытянув ноги, и только пару раз успел взмахнуть руками. Мани криво усмехнулся и показал свои руки, в которых ничего не было. В его волосах была заметна крошечная капелька грязи, в то время как двое его соперников, с трудом стоявших на ногах, были испачканы грязью с головы до ног. Из разбитого носа одного из бойцов струйкой текла кровь, теряясь в спутанной темной бороде и окрашивая в красный цвет его зубы, так что со стороны казалось, будто он хотел кого-то укусить.

Подбадривающие крики, раздававшиеся над толпой, скорее были адресованы «дикарю», чем его двум соперникам, одного из которых называли Психом, а другого – Блондином. Вслушиваясь несколько минут в возгласы толпы, Грегуар понял, что Блондином был мужчина, извалявшийся в грязи намного больше, чем его товарищ.

Толпа весело гоготала, и вскоре крики слились в единый пульсирующий неистовый шум. Блондин резко дернулся вперед, в атаку, но поскользнулся босыми ногами на грязи и замахал поднятыми руками, чтобы удержать равновесие. В этот миг индеец сделал едва заметное движение, как будто просто поманил соперника, а на самом деле, чуть-чуть переместив центр тяжести, он выбросил вперед ногу и ударил неуверенно стоявшего на ногах Блондина, который тут же осел на землю. В то же время Псих подался вперед и, размахнувшись, ударил сразу обеими руками, сжатыми в кулак, но попал в пустоту, туда, где Мани находился секунду назад. От силы, с которой он намеревался нанести удар, Псих по инерции продолжал вертеться на одной ноге, пока не упал. Мани, казалось, даже не шелохнулся.

Толпа разразилась смехом, зрители улюлюкали и свистели. Затем раздались аплодисменты. Блондин и Псих тяжело поднялись – третий боец до сих пор лежал неподвижно – и одновременно сняли с пояса странное оружие, которое напоминало железные когти, насаженные на деревянную рукоятку. Им на помощь в круг вышли еще трое «охотников на волков». Они были одеты в короткие штаны, длинные жилеты из звериных шкур и рубашки из грубого льна. Среди них была женщина, одежда которой ничем не отличалась от той, в которую были облачены мужчины. Все трое сжимали в руках железные когти, которые, казалось, были обычным оружием для «охотников».

– Боже мой, чего же мы ждем, – быстро проговорил Тома, обращаясь к шевалье. – Надо же помочь ему… – И он подался было вперед, но шевалье придержал его за руку:

– Постой. Не беспокойся. Мани знает свое дело.

С этими словам Грегуар на собственном примере показал, как следует относиться к происходящему: на его расслабленном лице в приподнятых уголках губ застыло выражение простого интереса к необычному поединку, не более. Он повернулся к крестьянину, стоявшему рядом с ним и изо всех сил пытавшемуся сдержать свою собаку, и спросил, что же стало причиной заварушки.

– Я думаю, что дикарь слишком засмотрелся на Болтушку! – ответил вместо хозяина собаки его сосед.

Ухмыльнувшись, он указал на виновницу, пристроившуюся в первом ряду зрителей на противоположной стороне круга. Грегуар узнал немую девушку, которую они встретили во время ночной грозы в день своего приезда в Сент-Шели и которую защитили от солдат, переодетых в крестьянок… Болтушка… А в нескольких шагах от нее, в самой гуще толпы, он увидел ее отца, утверждавшего, что он лечил солдатских лошадей, но ему ничего не заплатили. Он был единственный из всей толпы, кто не кричал, подбадривая дерущихся. Мужчина пристально смотрел своими черными глазами на Грегуара. Его взгляд, направленный на шевалье из-под старого, потерявшего форму капюшона, казался многозначительным.

Мани мягко прошелся по кругу, словцо кот, и снова выбросил ногу высоко вперед, так что первый из тех, кто решился атаковать его, не успел и глазом моргнуть, как кувыркнулся и всем телом шлепнулся в изрытую землю Неловко опершись на руку, незадачливый боец попытался подняться, но снова упал и более не двигался, выпустив из рук обитую железом палку, которая так и осталась лежать сбоку от него.

Тем временем крестьянин рассказал Грегуару о том, что здесь произошло, оценивая случившееся, естественно, со своей точки зрения.