Братство: Возрождение

Тёмный шар медленно рос, оставаясь справа от нас и я осторожно шевелил джоем, стремясь направить катер по касательной к его поверхности, так, чтобы мы вышли на его дневную сторону. Не могу сказать, что ночная сторона была совсем уж мёртвой — кое где тёмный диск озаряли короткие вспышки то белого, то желто-оранжевого цвета, что наводило на мысли о бушующих в атмосфере грозах и извержениях местных вулканов. Первый вариант, впрочем, вызвал бурную дискуссию между Доком и мной — оставленный в нашем мире планетоид был простым мёртвым булыжником, с полным отсутствием чего-либо интересного — ни руд, ни минералов там не было. Атмосферы там тоже, как вы понимаете, не было.

А тут… Молнии, вулканы…

Ещё больше вопросов возникло, когда до поверхности оставалось менее тысячи километров, то есть — менее одного мегаметра. На такой дистанции дальномер резко взялся за ум, прекратив путаться в своих показаниях и теперь отщёлкивал медленно сокращавшуюся до поверхности дистанцию, не пугая нас своими скачками.

Первое, что мы увидели, выскочив на освещённую сторону — были облака. Самые обычные — белые и пушистые. С высоты в семь сотен километров было хорошо видно их скопление, расположившееся вокруг одного из горных пиков, сдвоенным клыком возвышавшегося над равнинной поверхностью планеты. По нашей дружной оценке, этот не-то зуб, не то коготь, поднимался километров так на двести, однозначно доминируя над в общем-то равнинной поверхностью.

Казалось бы — ну, облака — чего такого-то?

Но — на фоне пронзительно чёрного неба, вкупе с показаниями газоанализатора, клявшегося, что между нашим бортом и поверхностью нет ни одной молекулы газа, любого газа, эти мягкие на вид образования, воспринимались, мягко говоря — необычно.

— Может и он тоже, того? — Жвалг постучал пальцем по экрану газоанализатора, но его шкала так и осталась мёртвой: — Не могут же быть облака и — отсутствовать атмосфера, а Сэм?

— Да хрен его знает, — пожал плечами я: — Мы же не дома — тут… — не договорив я мотнул головой, продолжая плавный спуск к поверхности.

С высоты в пять сотен километров уже можно было разобрать её детали, ничем особым не отличавшиеся от множества таких же виденных мною раньше. Обычная, навевающая зевоту, бурая равнина. Кратеры, каньоны и небольшие, с острыми пиками, горы. Скука — если не обращать внимания на зуб с облаками, на который, выбрав его в качестве ориентира, я и рулил.

— Может к нему? — Док показал рукой на загадочное образование, но я отрицательно покачал головой, хотя, буду честен — любопытство внутри меня просто требовало лететь к тем облакам.

— Не, мы на разведке. Сейчас сядем, осмотримся, свезёт — попробуем камней набрать и домой.

— Сэм! Ну неужто тебе не интересно?

— Очень, — кивнул я, разглядывая пейзаж прямо по курсу. Мы уже спустились до полутора сотен и теперь могли разобрать больше деталей, но оптимизма они не вызывали: — Видишь? Вон те тёмные точки?

— Да, а что это? Похоже на камни.

— Камни и есть. И, что для нас хреново — их много. Как садиться-то будем, а, Док?

Чёрные точки, успевшие к этому моменту, вырасти и превратиться из безобидных с высоты оспин, в огромные булыжники, каждый из которых был сравним с нашим катером, густо усеивали всю поверхность под нами и рисковать посадкой корабля между ними я не хотел. Управлялся катер всё так же вяло, с задержкой реагируя на движения джоя, так что, садиться в опасной близости от острых на даже на глаз граней, я попросту боялся. А не рассчитаю? Впилимся бортом — и что? Нет уж…

— Сэм, — отлипший от окуляров телескопа Док, потянул меня за рукав, одновременно указывая куда-то влево: — Вон там, левее градусов сорок, горочку видишь? Там чисто, давай на ней высадимся?

Не могу сказать, что его открытие вызвало у меня прилив энтузиазма. Мысленно я уже прикидывал маршрут подъёма в космос, или что тут есть, с последующим возвращением домой.

А что?

Данных — набрали, планету — нашли, даже до… — я скосил глаза на дальномер, до полусотни ка-мэ спустились.

Чего судьбу искушать?

Но в Жвалга явно вселился дух пионера-первопроходца.

— Сэм… Так… Теперь прямо, со снижением. Вот, отлично! Чуть левее, ага! Вот так! — командовал он, уставившись одним глазом в телескоп: — Чуть притормози, ага… Ага… И правее, чёрт! Сэм! Ты что — не видишь?

— Не вижу, — пробурчал я, и это было правдой.

С моего места — штатного места штурмана, открывался отличный вид во все стороны — во все, кроме как вниз. В принципе — верно, сажать корабль дело пилота и — именно его кресло обеспечивало прекрасный обзор по всем четырём сторонам.

— Не видишь… — протянул он, на миг оторвавшись от созерцания поверхности впереди и покосившись на меня: — Не видишь… Так. Слушай меня! — отодвинув ставший не нужным телескоп — мы медленно ползли на высоте пары километров, он принялся командовать, перегнувшись, для лучшего обзора через пилотскую консоль.

В принципе, я бы тоже мог перегнуться через свой пульт и рулить, опираясь на увиденное.

Но!