Братство выживших

– Хороший мальчик. – Валиев спрятал нож в карман и отступил на шаг. – Проваливай! И не трепись, собака грязная. Летите в Волгоград. Мы с тобой не виделись и не разговаривали. Одно слово менту, и твоя жена получит твою худую башку. Как сувенир.

Валиев и два его компаньона взяли такси и отправились в Шереметьево. В Волгоград они вылетели ровно в шестнадцать часов по московскому времени.

Тимонин проснулся далеко за полдень, открыл глаза и долго не мог понять, где находится и как сюда попал. Голова болела так, будто накануне ее положили на наковальню, а сверху уронили промышленный молот. Он лежал на дощатом полу перед узкой кроватью, видимо, свалился во сне.

Из этой неудобной позиции можно было разглядеть стол, застеленный клеенкой, деревянный потолок, саму кровать. И, наконец, валявшийся под кроватью портфель из свиной кожи, со вчерашнего дня заметно похудевший. Перевернувшись с бока на живот, он отжался от пола ладонями, встал на колени. И тут услышал выстрелы.

Хлопки были негромкими, видимо, стреляли из пистолета. Тимонин поднялся к окну и выглянул.

Двор был обнесен со всех сторон глухим двухметровым забором, какие-то сараи или хозяйственные постройки на задах, старый гараж на несколько машин, деревянная кабинка сортира. Закрытые ворота, возле которых стоял старенький «Москвич». А посередине двора перетаптывался долговязый, бритый наголо мужчина в тельняшке без рукавов и пятнистых камуфляжных штанах. Он держал в одной руке револьвер «наган», другой рукой вкладывал патроны в гнезда барабана. Зарядив оружие, стрелок поднял правую руку, направил ствол револьвера в сторону расстрелянной машины, и сразу грохнуло подряд шесть выстрелов. Разлетелась правая фара «Москвича», появилась пара лишних дырок в кузове. Остальные пули ушли в никуда.

Закончив упражнения в стрельбе, мужчина сунул револьвер в карман.

Тимонин заметил, что одет он не совсем обычно. Поверх шелковой рубашки на нем был черный военный китель с одним плетеным погоном на плече, на лацканах эмблема войск СС: череп со скрещенными под ним костями. На рукаве кителя красная повязка с белым кругом, в котором поместилась черная фашистская свастика. На груди тускло блестел Железный крест.

Тимонин застонал, обхватил руками больную голову. Где он и что с ним? Откуда взялся фашистский мундир?

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился Лопатин. Теперь Тимонин узнал его – они вместе гуляли вчера в «Императрице».

– Проснулся? – спросил Лопатин и сел к столу. – Гутен морген в таком случае.

– Угу, морген, – отозвался Тимонин.

– Тебе тут нравится?

– А где мы?

– На учебной базе националистической организации «Штурмовик». Тут у нас хранится оружие. В трех километрах отсюда заброшенный военный полигон. Мои парни учатся стрелять, бросать гранаты и вообще… Вставай, поехали.

– Куда? – удивился Тимонин.

Лопатин загадочно улыбнулся и полез в бельевой шкаф, переодеваться.

У «Штурмовика» было несколько источников доходов, довольно скудных. Продажа голосов избирателей на местных выборах сторонним политическим организациям. Собственные коммерческие структуры. И, наконец, защита предпринимателей от бандитов. Но дела шли хуже некуда. Националистическая идея не привлекала избирателей, собственные коммерческие структуры полопались, как дождевые пузыри. Солидные предприниматели предпочитали не обращаться к фашистам за «крышей».

В таких условиях Тимонин, сделавший накануне крупное пожертвование в кассу «Штурмовика», а по существу, в карман Лопатина, за один вечер стал едва ли не лучшим его другом. По словам Зудина, у него в Москве большой бизнес, недвижимость за границей и все такое, вплоть до яхты. Лопатин уже заглянул в портфель, валявшийся под кроватью, и обомлел. Столько денег он давно не видел.

Разумеется, он запросто мог все прибрать к рукам. Мог, но если сейчас грохнуть Тимонина, значит, обокрасть самого себя. Деньги, что лежат в портфеле, – лишь маленькая толика того, чем владеет московский гость. Если действовать с умом, запросто обогатишься на всю жизнь.

Вчера вечером сама судьба сунула в колоду Лопатина еще одну счастливую карту. Зудин предложил нечто такое, от чего нельзя отказаться. Нужно разобраться с Аллой, его неверной женой, и неким Осетровым, грузчиком с мебельной фабрики. Одно к одному, масть пошла.

Переодевшись в черную рубашку и брюки, Лопатин вставил в фотоаппарат кассету с чувствительной пленкой, проверил, работает ли вспышка. Вытащил из бельевого шкафа восьмимиллиметровую любительскую видеокамеру, заряженный аккумулятор, положил вещи в раскрытую сумку.

Через окно Тимонин наблюдал, как к крыльцу подъехал запыленный «газик» с брезентовым верхом. Водительское место занимал какой-то бритый наголо мордоворот. Кажется, Леонид пил с ним вчерашним вечером. Впрочем, эти детали сейчас уже не вспомнить.

Лопатин посмотрел на часы и подумал, что госпоже Зудиной жить осталось всего ничего.