Братва. Пощады не будет

Фрол, полуобернувшись, мрачно наблюдал за велосипедистом, пока тот не скрылся в лесу.

– Ишь, как улепетывает! – оскалил в недоброй усмешке прокуренные зубы Фрол. – Но от судьбы все одно не убежишь, друг ситный!

До Верхней Пышмы вела хорошо утрамбованная асфальтовая дорога, и десять километров, отделявших Балтымку от райцентра, Василий преодолел играючи, даже не устал совсем. Наоборот, чувствовал свое разгоряченное тело сильным и безотказным живым механизмом, готовым для хозяина на любые физические перегрузки.

В черте города пришлось значительно сбавить скорость из-за большого автомобильного движения во всех направлениях. Транспортная забитость трассы говорила не о деловой суете города, а лишь о начале купального сезона – люди в основном ехали из Екатеринбурга, чтобы хапнуть солнечной радиации на ухоженных галечных пляжах озера Балтым и окунуться в сравнительно чистую зеленоватую водичку.

Приближаясь к горотделу милиции, где у входа с незапамятных времен был установлен деревянный щит с объявлениями о розыске преступников и сгинувших в неизвестность людей, Василий, чтоб не привлекать лишнего внимания к своей персоне, слез с велосипеда и пошел пешком, ухватившись враз вспотевшими ладонями за руль своего спортивного транспорта. Осторожно и сосредоточенно толкал велосипед вперед, как санитар каталку с тяжелобольным.

Поравнявшись с доской объявлений, будто бы скучая, закурил и начал бродить взглядом по белым бумажным листочкам с фотографиями. Специфическим в основном – анфас и в профиль.

«Ну и рожи! Все просят кирпича!» – бодрясь, усмехнулся он, со страхом ожидая натолкнуться взглядом на собственное обритое изображение.

Но пронесла нелегкая. Фотографии Василия ни под одной грозной надписью «Разыскивается опасный преступник» не наблюдалось. Для верности еще разок пробежавшись глазами по лицам менее удачливых собратьев по несчастью, убедился, что ошибки нет. Злополучное объявление отсутствовало. Пылится уже, по ходу, где-то в архиве, перечеркнутое крест-накрест красным карандашом какого-нибудь милицейского бюрократа...

Под равнодушно-сонным взглядом отдыхавшего на скамейке прапорщика внутренних войск Василий культурно выплюнул окурок не на землю, а в жестяную урну и, оседлав велосипед, неспешно покатил к выезду из города.

Проезжая мимо обувного магазина, пожалел, что не захватил с собой денег. Дурочка Тамара сожгла зачем-то совсем новые хромовые сапоги Михаила. Суеверная, видать, слишком. Теперь надо тратиться на обновку, в кроссовках по Балтымке долго не позажигаешь. Любой маломальский дождичек превращает дороги в грязь непролазную.

В душе Василия пели медные трубы победы под аккомпанемент литавр радостных надежд. Ноги, как заведенные, без устали крутили педали – не терпелось поделиться счастливым известием с Тамаркой, верной подругой дней его суровых. Небось так обрадуется, что в обморок грохнется. Опять водичкой придется обливать дурочку. Хо-хо!

Смех вдруг застрял в горле. Василию на миг почудилось, что смеется совсем не он, а брат Михаил. А, ерунда! Мертвые не кусаются! Просто у близнецов все одинаковое.

На одном дыхании проскочив длинное пшеничное поле, Василий въехал в сосновый лес. Природа, словно разделяя его чувства, величаво-торжественно покачивала навстречу верхушками прямых корабельных сосен и удальски посвистывала ветром.

«А ведь без сучка и задоринки проканала моя хитрая мутка с двойником! – важничал сам перед собой Василий, восторженно вдыхая полной грудью пьянящий ветер свободы. – Теперь-то уже можно смело рассчитывать на лучшее!»

Но человек лишь предполагает, а Судьба располагает, как давно известно. Должно быть, на роду Василия начертано было, чтобы он до конца своей забубенной жизни отвечал за художества брата-близнеца.

Когда он сбавил скорость, спускаясь в неглубокий овраг, кусты дикой акации слева от дороги бесшумно раздвинулись и показался черный ствол «трехлинейки».

Фрол поймал в прорезь прицела знакомую клетчатую кепку и, для верности затаив дыхание, плавно нажал на курок.

Грохот выстрела вспугнул с деревьев стаю красногрудых снегирей. Но совсем ненадолго. Сделав широкий круг над лесом, пичуги успокоились. Все осталось по-прежнему: солнце продолжало ласково греть, перистые облака все так же безмятежно плыли куда-то по небу, стройные верхушки молоденьких сосенок кокетливо покачивались, робко отвечая на заигрывания шаловливого ветра.

Все в мире было привычно и замечательно.

Внизу под деревьями тоже появилась красненькая «птичка». Она угнездилась на затылке валявшегося на обочине дороги мертвого велосипедиста и, растекаясь, ежесекундно увеличивалась в размере.

Над дымящейся лужицей крови, словно желая напиться, склонил нежно-фиолетовую головку странного вида цветок с красивыми разлаписто-махровыми листочками.

Дура Лекс, или Убийство как профессия

Глава 1