Браво Берте

– Многие наши соотечественники, побывавшие в Париже, восторгаются французскими пожилыми дамами, их ухоженностью, моложавостью, жизнелюбием, но, думаю, именно вы с вашей грацией, внутренней культурой, с лучащимся из глаз светом, юной душой смогли бы посоперничать с ними и даже, – он погрозил ей пальцем, – утереть им нос.

В его интонации, особенно в жесте, Берта узрела фамильярность, но, покосившись на букет, не стала заострять на этом внимание. «Издержки недоразвитого капитализма, – подумала она, – куда денешься».

– Это, голубчик, уже неприкрытая лесть.

– Ничуть. Москва держится на таких, как вы. Да что там Москва… Россия! Уверен, наше предложение не оставит вас равнодушной. – Он встал, ловким движением задвинул за собой стул, направился к выходу. У двери оглянулся, осуществил короткий поклон головой. – Звоните. Для вас я доступен в любое время суток.

Берта поднялась проводить его. У входной двери она не выдержала:

– Никак не возьму в толк, вам-то от этого какая выгода?

– Выгода? – оглянулся он на нее с порога квартиры. – Вспомните Савву Мамонтова, Савву Морозова. Разве они искали в своих деяниях выгоды? И не надо говорить мне, что сейчас не те времена. Дело отнюдь не во временах, а исключительно в человеческом факторе. Меценатству есть место всегда.

Не воспользовавшись лифтом, он легко побежал вниз, скользя по ступеням ботинками из песочного цвета замши. И Берта, закрывая за ним дверь, пожала плечами, расслышав, как он пропел с нижнего пролета: «Старики-и, вы мои-и старики-и, да-айте я-я вас сейчас расцелу-ую…»

Часов до пяти утра она не сомкнула глаз. Взвешивала все «за» и «против». А какие, собственно, могут быть тут «против»? «За» было значительно больше. «Конечно, – шептала она среди ночи, – мою ненаглядную квартиру, где, осеняя меня мягким любовным крылом, до сих пор бродит нетленный теткин дух, жалко до безумия. С другой стороны, капремонт неотвратим, после него все равно ничего от прежнего не останется. Да если бы и осталось? Я была бы ни при чем. Он сказал, Бутово неминуемо. Соседке наконец отдам долг – три тысячи рублей. А потом Париж… Париж!»

Пришедшая к Берте под утро тетка хоть и молчала, но лицо ее было необыкновенно настороженным, хмурым. Она поводила плечами и отрицательно мотала головой, как делала обычно при жизни в минуты крайнего недовольства и несогласия с некоторыми Бертиными закидонами. Берта же объясняла ей с привычной горячностью: «Ты должна понять меня, Симочка, я не хочу в Бутово. А потом, я ни разу не бывала в Париже. Не знаю… мне отчего-то кажется, я непременно встречу там Георгия. Вот так, запросто, буду идти по улице, по Елисейским, к примеру, Полям, а мне навстречу он, элегантный, в длинном кашемировом пальто, с зонтиком-тростью цвета бордо…»

По пробуждении Берта почувствовала некоторый душевный дискомфорт, но постаралась прогнать его от себя. Вечером она позвонила по телефону с визитки.

– Только вот сборы… – поколебалась она в процессе разговора с Михаилом, – один переезд, говорят, равен двум пожарам. Потом, у меня такая громоздкая мебель.

– Ни в коем случае! Мы не дадим вам ни к чему притронуться. Я организую эксклюзивную услугу. Все сделают профессионалы, упакуют ваши вещи по высшему разряду. Такая услуга стоит приблизительно тысячу евро, но пусть это будет еще одним подарком, дополнительным бонусом от нашей фирмы. С мебелью тоже что-нибудь придумаем.

На следующий день с утра он заехал за ней и повез смотреть будущую квартиру. Все понеслось, как в убыстренном кино. Просмотр показавшейся ей игрушечной, но уютной, вполне милой квартиры на Новослободской. Тихая классическая музыка в салоне его машины, неназойливый запах восточных благовоний, с вклинившимся на мгновение, как ей почудилось, запахом серы, снизошедшие на нее чуть позже истома и мечтательная благость. Посещение вслед за просмотром квартиры нотариуса, подписание двух договоров купли-продажи, доверенности на сбор документов и регистрацию перехода права собственности, подписание Михаилом расписки-обязательства выплатить ей обещанную сумму в евро (с указанием, по правилам нотариальной конторы, рублевого эквивалента) и его реплика на выходе из нотариальной конторы: «А теперь, пожалуйте, мне свой паспорт для ускорения процесса».

Когда на другой день она спохватилась, что при ней нет ни одного из подписанных у нотариуса документов и уж точно не стоило отдавать Михаилу паспорт, то снова позвонила по телефону с визитки.

– «Москва за нами» слушает, – раздался на сей раз бархатный женский голос.

– Пригласите к телефону Михаила Илларионовича, – строго сказала она, подумав: «Возможно, секретарша?»

– Он на объекте. Что ему передать?

У Берты немного отлегло от сердца.

– Передайте, что звонила Ульрих Берта Генриховна. Пусть он непременно мне перезвонит, когда освободится.

– Он обязательно вам перезвонит. Ждите.