Браво, Вжих!

Вжих аккуратно приподнялся. У Матильды, как это было и в театре, всё в домике игрушечное. Да и сам домик тоже будто бы не настоящий. Фанерная, хоть и довольно просторная, пристройка к теплице – не сказать чтобы дом, а так, местечко для ночёвок. И всё же крыса даже из него слепила гнёздышко. Откуда только что взялось: старые кресла с потёртой обивкой, высокий облупившийся канделябр со свечными огарками, шляпная коробка, из которой топорщились шляпы с облезлыми перьями, и старинный круглый стол под кружевной скатертью. А на столе, на вязаной крючком салфетке, будто драгоценная реликвия – большой альбом, заботливо обклеенный бумажными цветами.

Вжих осторожно подошёл, стараясь не задеть что-нибудь ненароком в этом хрупком мирке, и оглянулся на Матильду – можно?

«Конечно!» – промелькнуло в глазах крысы, и она едва заметно кивнула.

Вжих с трепетом открыл альбом. С каждой страницы на него пялилась его собственная свирепая морда. Газетные вырезки, афиши, заголовки. Вот Вжих боксирует: «Чемпиону в нелёгком бою едва не оторвали ухо!» А здесь стоит на пьедестале…

– Как я волновалась за тебя, малыш. – Старушка Матильда всхлипнула и с нежностью посмотрела на Вжиха. Он еле помещался в теплице, а ведь недавно был совсем щенок.

– Ну ладно, ты чего…

Вжих чуть под кресло не забрался от смущения. Но в то же время захотелось броситься к Матильде и обнять так крепко, как получится. Вместо этого Вжих только ласково ткнул крысу носом: попробуй обними того, кто весит в сто раз меньше. Так и раздавить недолго.

– А ты сама как здесь оказалась? Ты – и в теплице, вот так номер. В театре мне сказали, что тебя не знают.

– В театре всё переменилось с приходом нового директора. – Матильда сморщилась, и её носик мелко задрожал. – Всех стариков спровадили на пенсию. Ну и кто как: кто к детям, кто к внукам расселился – все же в театре жили и работали. А мне куда? Сам знаешь, у меня родня – только ты и есть. Вот и устроилась в теплицу. Тепло, уютно. Жить, опять же, есть где…

Матильда замерла на полуслове. В теплицу долетела музыка, и даже помидоры будто оживились.

– «Вальс цветов»? – Вжих выглянул за дверь и закрутил головой, чтобы понять, откуда доносится музыка.

– Что, нравится? – Матильда вышла вслед за ним и устроилась на бордюре, не выпуская чашку из лап. Вжих так закивал, что даже щёки захлопали в такт музыке. – Совсем как в детстве, правда?

Бульдог улёгся на землю, положил голову на лапы и стал мечтательно насвистывать мелодию.

– Детсадовцы, – вздохнула Матильда и поджала губы. – К ним воспитательница новая пришла. Из бывших театральных.

– А ты чего? Могла бы тоже их учить. – Вжих приподнялся на лапах и возмущённо добавил: – Театру отдала всю жизнь, а теперь будешь для помидоров танцевать?

– Балету неважно где, балету важно – КАК! – Матильда изящно закрутилась, перелетела через Вжиха и, приземлившись, выдохнула: – Балет – это призвание! Если призвал, то раз и навсегда. Будешь служить ему даже в теплице!

– А если отозвал? – Вжих хмыкнул в раздувшуюся от недовольства щёку.

– Зря ты так, малыш. – Матильда съёжилась. – Не балет отозвал, а новый директор театра Наврядли. Да и возраст уже, возраст…

Крыса порылась в сумочке, которая по-прежнему болталась на локте, вытащила старое зеркало, поплевала на него, протёрла подолом платья. Из зеркала на Матильду с грустью смотрела острая крысиная морда – с проседью в усах. Павлинье перо жалобно свесилось со шляпы, скрывая лучики морщин у глаз.

– Навряд ли вы по-прежнему нужны, – загундосила Матильда, подражая директору. Она смотрела в зеркало, зажав нос пальцами. – Навряд ли пригодитесь. Поверьте, дорогая, вам будет хорошо на пенсии.

Крыса покрутила зеркало в лапах и затолкала обратно в сумку.

– Но я не жалуюсь, у меня хотя бы крыша над головой есть. А ты? Совсем бездомный! – Крыса хлюпнула носом. – Зато у тебя есть я. Не так уж много, но…

– Не так, Матильда! Зато у меня ЕСТЬ ТЫ! – подхватил Вжих с энтузиазмом. – И молодость, и большие планы! – Бульдог приподнял Матильду как пушинку и закружил под звуки вальса. – Раз-два-три, раз-два-три, раз-два!..

Докружившись до окон детского сада, пёс споткнулся, влетел в стену и повалился на траву, увлекая крысу за собой.

– Что, потерял сноровку на боксёрском ринге? – рассмеялась Матильда, поднимаясь с земли и отряхивая платье.

– Ну не скажи! – Вжих подскочил, разбежался и вспорхнул над землёй, вытянув лапы в одну линию и зависнув в воздухе у самых окон садика.

Малыши скучали у балетного станка. Щенок зевал, носорог пытался ковырять в носу, львёнок смотрелся в зеркало, зебрёнок запутался в четырёх ногах, а мартышки вычёсывали друг другу шёрстку. Старый ослик, не замечая ничего вокруг, играл на пианино бесконечный «Вальс цветов», сонно кивая головой в такт. А учитель танцев, молодая бегемотиха, самозабвенно опустив ресницы, танцевала: «Раз-два-три, тянем лапку, раз-два-три, держим спинку…»

Полюбовавшись на бодрых танцоров, Вжих плюхнулся на землю, чуть не сбив Матильду с ног.

– Поосторожнее! – Крыса недовольно поправила куцее перо на шляпке.