Браво

Решительность и самообладание – качества весьма различные, и донна Виолетта не сразу сообразила, как того требовали обстоятельства, что их бегство будет сочтено наемниками таким же естественным, каким оно показалось морякам в порту. Страх буквально ослепил беглянок, и так как единственной их целью было найти убежище, то, представься им случай, они стали бы искать его даже в здании суда. Поэтому они вбежали в первую и единственную попавшуюся им на пути дверь. Их встретила девушка, встревоженное лицо которой являло необычное сочетание самоотречения и страха.

– Здесь вы в безопасности, благородные синьоры, –

сказала девушка с мягким венецианским акцентом. – Никто не осмелится причинить вам зло в этих стенах.

– Чей это дворец? – задыхаясь, спросила донна Виолетта. – Если владелец его знатный человек, он не откажет в гостеприимстве дочери синьора Тьеполо.

– Вы желанная гостья, синьора, – приветливо ответила девушка, ведя женщин внутрь здания, – Вы принадлежите к знатному роду?

– Мало найдется патрициев в республике, с которыми я не была бы связана узами старинного родства, дружбы и уважения. Ты служишь благородному господину?

– Первому в Венеции, синьора!

– Назови его, чтоб мы могли просить у него убежища, сообразно нашему происхождению.

– Святой Марк.

Донна Виолетта и ее наставница на мгновение замерли.

– Может быть, мы нечаянно вошли во Дворец Дожа?

– Это невозможно, синьора, дворец отделен от этого здания каналом. И все же хозяин здесь – Святой Марк. Я

надеюсь, вы не сочтете себя в меньшей безопасности, узнав, что укрылись в здании тюрьмы, у дочери здешнего смотрителя.

Минута опрометчивых решений прошла, и настал черед размышлений.

– Как зовут тебя, дитя мое? – спросила донна Флоринда, выступая вперед и завладевая беседой, когда ее спутница от удивления смолкла. – Мы искренне благодарны тебе за то, что ты не закрыла перед нами дверь в такую тревожную минуту. Так как же зовут тебя?

– Джельсомина, – скромно ответила девушка. – Мой отец смотритель тюрьмы. Я увидела, как вы бежали по набережной, оказавшись между далматинцами и ревущей толпой, и подумала, что, наверно, даже тюрьма покажется вам сейчас желанным убежищем.

– Твое доброе сердце не ошиблось.

– Если б я знала, синьора, что вы из дома Тьеполо, я поторопилась бы еще более, потому что мало осталось потомков этой благородной семьи и немногие из тех, кто остался жив, окажут нам эту честь.

Виолетта кивком поблагодарила девушку за любезность, но, вероятно, уже сожалела о том, что, гордясь своим происхождением, так неосторожно выдала себя.

– Не можешь ли ты проводить нас в какое-нибудь более укромное место? – спросила она, заметив, что их объяснение происходит в коридоре.

– Вы будете чувствовать себя здесь так же уединенно, как в вашем собственном дворце, синьоры, – ответила

Джельсомина, ведя их боковым коридором в квартиру своего отца, из окон которой она и увидала двух женщин, бежавших в испуге по набережной. – Никто не приходит сюда, кроме отца и меня самой, да и он всегда занят своими делами.

– Разве у вас нет слуг?

– Нет, синьора. Гордость не должна мешать дочери тюремного смотрителя делать все самой.

– Это ты хорошо сказала. Такая умная девушка, как ты, милая Джельсомина, конечно, поймет, что нам не пристало быть в этих стенах, даже случайно; поэтому ты сделаешь нам большое одолжение, если позаботишься о том, чтобы никто не узнал о нашем здесь пребывании. Мы доставляем тебе много хлопот, но ты будешь вознаграждена. Вот деньги.

Джельсомина ничего не сказала, но ее обычно бледное лицо залилось краской.

– Прости, я в тебе ошиблась, – сказала донна Флоринда, пряча монеты и беря Джельсомину за руку. – Если я причинила тебе боль, то лишь боясь позора, что нас увидят здесь.

Краска на щеках девушки стала еще ярче, и губы ее задрожали.

– Значит, находиться в этих стенах позор для невинного человека? – спросила она, по-прежнему не подымая глаз. –

Я уже давно подозревала это, но никто еще ни разу не говорил так в моем присутствии.

– Да простит меня дева Мария! Если я хоть словом тебя обидела, то поверь, сделано это было невольно!

– Мы бедны, синьора, а нужда заставляет делать то, что, быть может, противоречит нашим желаниям. Я понимаю ваши опасения и сделаю все, чтобы никто не знал о вашем присутствии. И все же нет большого греха в том, что вы зашли сюда!

Джельсомина ушла, а беглянки, оставшись наедине, долго еще удивлялись тому, что встретили чуткость и деликатность там, где этого, казалось бы, менее всего можно было ожидать.

– Вот уж не думала найти такую тонкость души в тюремных стенах! – воскликнула Виолетта.

– Во дворцах ведь тоже много несправедливости и произвола, и не надо лишь понаслышке осуждать все, что делается здесь. Но, по правде говоря, эта девушка – приятное исключение, и мы должны быть благодарны святому

Теодору, что встретили ее на нашем пути.

– Можно ли полнее выразить свою благодарность, чем довериться ей?