Бразилья

На протяжении слишком многих ударов сердца Фалькон ощущал каждую ядовитую стрелу, нацеленную на него. Затем Квинн выхватил арбалет из рук индейца и дерзко постучал по его покатому лбу. Рука Вайтаки взметнулась к деревянному кинжалу, висящему на груди, глаза выкатились в гневе. Ирландец выдержал его взгляд, затем его лицо медленно растянулось в улыбку, раздался беспомощный смех. Смех заразителен: уязвленное самолюбие Вайтаки рассеялось, словно утренний туман, дрожа от еле сдерживаемого веселья, он взял арбалет обратно и с убийственной напыщенностью постучал иезуита по макушке. Квинн громко расхохотался, а все игуапа перестали сдерживать смех. Вайтаке удалось промычать, задыхаясь, какое-то предложение, после чего он сложился пополам от смеха. Вопреки воле, благоразумию и здравому смыслу Фалькон ощутил, что где-то внутри него тоже зарождается радостная беззаботность.

– Что он сказал? Что сказал индеец?

– Он сказал: «Конечно, где же еще?»

Смех медленно сходил на нет, но безумие страха преобразилось.

– Но, друзья мои, друзья мои, – сказал Квинн, утирая глаза рукавом засаленной черной робы. – Должен предупредить, что другой отец, Черный Пай, приближается. Его огромная церковь меньше, чем в дне пути от вас, а все его мысли обращены против вас. – Хохот тут же стих. – Он хочет захватить игуапа, и вас не защитят ни маскировка, ни ловушки, поскольку у него столько воинов, сколько звезд на небе, и он готов пожертвовать их жизнями, лишь бы забрать вас в свой Город Бога. Ваши боги и предки будут утрачены, ваше имя забудут.

Один из воинов выкрикнул вопрос. Вайтака перевел.

– Как Черный Пай узнал об этом?

– Я в бреду сказал ему, – ответил Квинн.

Среди воинов прокатилась волна тревоги. Молодой воин, все еще по-детски пухлый юноша, спросил:

– Черный Пай заберет нас?

Квинн уселся на бочонок, обратил взор вверх, на звезды. Вы же знаете ответ, подумал Фалькон. Вы все еще видите их, думаю, вы постоянно видите их, те звезды на чужих небесах. Все те миры, которые, по вашим словам, открыты вам.

– Приведите своих женщин и детей, – велел Квинн. – А еще захватите животных, оружие, инструменты и кухонную утварь. Повесьте за спины гамаки, соберите урукум и кости ваших предков. Приготовьте клетки для лягушек курупайра, возьмите их столько, сколько сможете унести, и самцов, и самок.

Когда сделаете все это, сожгите деревню дотла и следуйте за мной. Есть одно место для вас. Я его видел, это секретный уголок, безопасное пристанище не только для игуапа, но для любого, кто сбежал из невольничьего каравана или с торгов. Там не будет рабов. Это место будет богато рыбой, дичью, маниокой и фруктами и хорошо защищено. – Квинн кивнул Зембе. – Никто не сможет захватить это место: ни бандейранты, ни Черный Пай с его воинами гуабиру. Имя ему будет Сидаде Маравильоза, Изумительный город. Фалькон, соберите свои припасы и оборудование, которое сочтете необходимым. Сожгите каноэ и все, что не пригодится в пути. Мы отправляемся в путь немедленно. Я поведу вас.

– Квинн, Квинн, это сумасшествие, что за безумство?.. – воскликнул Фалькон, но ирландец уже скрылся в темноте леса. Один за другим золотые тела игуапа последовали за ним и тоже исчезли в чаще.

Богоматерь Золотой Лягушки

10–11 июня 2006 года

Книга легла на ладонь, как любимый и многократно поцелованный карманный молитвенник, – маленькая, плотная, переплетенная в мягкую крапчатозолотистую кожу, которая казалась странно теплой и шелковистой на ощупь, словно бы еще принадлежала живому существу. Вышитые вручную ленты, закладка из той же медной с золотым кожи с обрамлением из яркого сусального золота – этот томик переплетали многократно. Вручную разрисованные форзацы были оригинальными акварельными набросками, на которых художник запечатлел путешествие по реке, нарисовав оба берега: левый наверху, а правый внизу, – и пометил деревья, служившие ориентиром, миссии, церкви. Индейцы в накидках и фантастических головных уборах из перьев стояли на каноэ или на бамбуковых плотах, а из воды выпрыгивали розовые речные дельфины. На поваленном дереве сидели рыжие ревуны, слишком огромные, но нарисованные в мельчайших деталях. Все это было снабжено легендами, которые Марселина не могла расшифровать.