Бразилья

Авангард флотилии Сидаде Маравильоза появился из-за изгиба реки по всей ее ширине, покачиваясь на белой воде.

– А чего вы ожидали, если разрушили цитадель врага, преломив тем самым ход битвы, а потом, когда победа была совсем рядом, взяли и исчезли с поля боя?

Фалькон тогда сорвал себе голос, когда орал, стоя на холме с мечом в руке. Кайша подняла крест Богоматери Всех Миров и подхватила тот же крик на своем родном языке. Уничтожение Носса Сеньора да Варзеа повергло армию Города Бога в ужас. Многие гуабиру рухнули на колени прямо в хлюпающей грязи, сжав четки. Другие бежали с поля боя. Солдаты регулярной португальской армии дрогнули, поняв, что численное преимущество отнюдь не на их стороне. Да и вода побежала прочь от их флотилии, завихряясь вокруг тел убитых, осушая траншеи проворными ручьями и ручейками, покидая вытащенные на берег каноэ.

– Бей их!

Сначала это был одинокий крик, но потом все до единого жители киломбо, черные и краснокожие, перешли через холм, дрались врукопашную, палками, мечами, размахивали трофейными штыками, кричали и ликовали. Кайшу подхватили на руки, крест Богоматери Всех Миров реял над их головами, а потом Фалькона поймал и потащил людской поток. Португальцы строили линии защиты, но, когда контратака вонзилась в их ряды, из варзеа высыпала вторая волна воинов, которые промчались мимо ошарашенных гуабиру и ударила им в тыл. Племенная верность взяла верх. Колеблющиеся гуабиру, видя натиск освобожденных братьев, тоже взялись за оружие и присоединились к бывшим рабам. Линии обороны сломались. Солдаты побежали к канонеркам. Игуапа устроили погоню, рубили и забивали португальцев, когда те пытались вытолкать крупные лодки на глубину. Теперь по холму бежали женщины и дети. Женщины перевязывали раненых, дети утаскивали тела убитых. Пламя битвы погасло. Фалькон оперся на свой меч, он устал до мозга костей, ему было тошно от мыслей о резне, устроенной под темным пологом тропического леса. Никто из этих бедняг никогда не увидит Сан-Жозе-Тарумаш снова. И внутри этого холодного осознания скрывалось нечто еще более жуткое. Он больше никогда не увидит Париж, не сможет дразнить Мари-Жанну в саду Тюильри, никогда не поднимется с Жаном-Батистом на холм Фурвьер. Его мир отныне будет зеленым и плесневелым – тепло, вода и преломленный свет, туманы, и дымки, и серые излучины бесконечных рек. Каноэ, луки и животных, которых лишь слышишь, но видишь только урывками. Мир без перспективы, где горизонт простирается до следующего дерева, лианы или излучины реки. Растительный мир, огромный и медленный.

Квинн пошевелил угли тлеющего костра.

– А вы думали, что сделаете с Городом Бога?

– Разрушу.

На лице Квинна мелькнуло удивление. Потом иезуит сказал:

– Да, разумеется. Он слишком большой и слишком уязвимый. Разделите их, отправьте в леса. Как вы считаете, сколько удастся удерживать бандейратов?

– Одно поколение, если повезет. Болезни уничтожат краснокожих раньше, чем рабовладельцы.

– Все люди беспомощны перед легендами, но если сможете, то сделайте кое-что для меня. Развейте сказку, что якобы я снова приду и заберу их в Новый Иерусалим.

Мимо проплывал основной флот. Семьи и друзья, целые народы и племена двигались по бурной воде сквозь обрывки тумана: дети в тонких и хрупких одеяниях из коры, пекари и пака в бамбуковых клетках, груженных на плоты, священные лягушки-курупайра в терракотовых горшках, мешки, наполненные всей маниокой, какую только можно было собрать с дважды разоренных полей. Сумасшедший желтый клюв тукана, который пытался усесться на носу одного из каноэ, – прекрасное цветное пятно. Много дней ушло на спуск по водопадам: лодки аккуратно спускали на лианах по глиняным склонам, испуганную скотину опускали в клетках или на ремнях, а люди шли по тропинкам, которые были скользкими от брызг, забиты всяким мусором, оставшимся от дамбы. Даже в разрушенном состоянии она оставалась самым впечатляющим заградительным сооружением на Риу ду Ору.

Серая река казалась черной, когда ее наводнили плоты, которым нужно было пройти между двух камней. Некоторые узнали Маира и подняли весла в знак приветствия, проплывая мимо. А дальше пошли плавучие тюрьмы: гуабиру, которых охраняли с помощью фальконетов из числа доставшихся от португальцев. Они выкупили свои жизни, договорившись о союзе городов: Сидаде Маравильоза и ослабленного войной Сидаде де Деус.

– Как вы верно заметили, мы беспомощны перед нашими легендами, – сказал Фалькон, поскольку он перестал быть Аиуба, желтоголовиком, французом, а превратился в защитника Изумительного города, зембу. Кайша тоже стала героиней войны, сеньорой да Крус, знаменосцем нового народа.

– Я буду возвращаться так часто, как смогу, – пообещал Квинн. – В этом деле я все еще новичок, и есть дисциплины и методы самообороны, о которых мне неизвестно. Идет война, но я всегда состоял в военном ордене.