Бразилия

– Он говорит, что прошлое нельзя изменить, а прошлое и будущее похожи на корни и ветви одного дерева. Он говорит, что колдовство может принести пользу только плоду этого дерева, да и то лишь тогда, когда плод срывается с ветки и летит вниз.

Не сводя воспаленных глаз с лиц обеих женщин, Теджукупапо поднял мараку правой рукой, а потом уронил ее, и она с резким шумом упала в его левую руку. Так же стремительно, говорил его жест, проходит и жизнь, и никакое колдовство не успевает изменить ее направление.

СНОВА СТАНОВИЩЕ

Во время семнадцатидневного путешествия назад сельва щедро одарила их своими плодами и орехами; в зеленых сумерках женщины скользили по едва заметным тропинкам под крики обезьян и попугаев, лающие вопли туканов птиц с непомерно большими клювами, и шипение гоатцинов, у которых на кончиках крыльев забавные коготки, и девушка-индианка страстно и трепетно ласкала в своих объятиях черное гибкое тело Изабель, но страсть ее была рождена предчувствием беды.

Ианопамоко словно бы усохла, и ее женственность стала более хрупкой, задумчивой, что подчеркивалось грациозностью тонких рук и ног и коричневого, лишенного талии туловища. Иногда Изабель уставала играть мужчину, хотя ее и вдохновляла эта роль более сильного; ей нравилось шагать вперед в своей новой коже и, не чувствуя усталости, помахивать длинной легкой пикой, которую ей подарили на прощание индейцы племени, живущего на вершине горы; Ианопамоко шла следом, неся в притороченной за спиной корзине небогатые пожитки и припасы.

Когда на шестнадцатый день путешествия они вышли к реке, стан бандейрантов на противоположном берегу казался зловеще тихим. Там, где раньше стояли навесы, теперь сквозь заросли виднелись обломки и обожженные столбы. Было уже поздно, скоро и вовсе стемнело. Одинокий факел сновал во мраке на том берегу, да пару раз через бесшумно скользящую реку до них донесся чей-то крик. Украденное ими во время побега каноэ лежало там, где они его спрятали, в зарослях низкорослых пальм, и Ианопамоко, снова приняв на себя руководство походом, настояла на том, чтобы они бесшумно спустились на каноэ вниз по течению, туда, где кончались возделанные поля, и только там пересекли реку. Позже, утром, она проберется через поля и разведает, что к чему. Изабель будет дожидаться ее на месте.

– Мои соплеменники защитят меня. Меня они знают, – сказала она, – а тебя они могут не узнать.

– Антониу разгневается на тебя из-за того, что ты сбежала. Я хотела защитить тебя, избавить тебя от его гнева. – Изабель решила объяснить поход к шаману желанием вылечить слабоумие их сына, а затем, спустя некоторое время, притвориться, будто замечает в ребенке признаки ума и энергии.

Ианопамоко коснулась плеча Изабель и провела пальцем по ее руке до самой кисти, чтобы напомнить ей о новом цвете кожи.

– Милая госпожа, боюсь, теперь твое покровительство мне не поможет. Ты забываешь о том, как изменилась твоя внешность. Увидев тебя, они тут же решат сделать тебя рабыней, если только они не убьют тебя сразу, – приняв за демона. Если пожиратели броненосцев чего-то не понимают, то они это уничтожают. Именно ограниченность их христианской вселенной наделяет их чудовищной силой и яростью. Эту ночь мы проведем вместе, а рано утром я разузнаю, что случилось в становище.

Похожая на статуэтку девушка – узоры на ее коже поблекли за время путешествия – всю ночь осыпала тело Изабель ласками – так нежные капли дождя омывают листья деревьев. Когда Изабель проснулась на рассвете, тело ее было покрыто росой, а Ианопамоко и след простыл. Солнце прошло половину пути до зенита, а Ианопамоко все не возвращалась. Изабель начала осторожно пробираться с копьем в руке по краю посадок маниоки и бобов, туда, где прежде стоял дом для собраний, а теперь остались только зола и головешки, кучи пальмовых листьев и тыкв да сладковатый запах смерти. Несколько трупов индейцев, зарубленных мечами и изуродованных дикими животными, пролежали на солнце столько, что походили скорее на куски копченого мяса, чем на людей; на утрамбованной подметенной площадке между общим домом и домом Антониу Изабель обнаружила труп Ианопамоко с отрубленными руками. Озерцо красного цвета, в котором лежало изуродованное тело, еще не успело подсохнуть и походило на открытый цветок, чья красная сердцевина отражает небо. Кто бы мог подумать, что в маленьком теле Ианопамоко столько крови? Взбудораженное облако песчаных мух и глазолизов торжествующе гудело на сворачивающемся озере. Насекомые облепили изящное плоское лицо Ианопамоко и ее открытые глаза, покрывая его причудливым меняющимся узором.