Бразилия. Десять дней в Рио

В считанные минуты наш экипаж покрывает половину заданной высоты и достигает горы Урка. Мы все дружно вываливаемся наружу. Перед нами — широкая смотровая площадка, на ней — куча кафешек, кофеен, палаток со свежими соками и сувенирных лавок.

На выходе со станции канатной дороги нас снова встречает памятник в человеческий рост — похожий на тот, что был внизу. Неужели опять Шопен? Но нет, это некто Castro, engineer — инженер по фамилии Кастро. Фоткаюсь и с ним — на всякий случай! Вдруг именно он построил канатную дорогу на Пан-ди-Асукар? Иначе чего бы ему здесь стоять? А объяснить что к чему мне уже равно некому. Увы, я не отношусь ни к одной из организованных групп туристов, уверенно шествующих под предводительством экскурсовода. А может, оно и к лучшему…

Подхожу к парапету, состоящему всего из пары продольных металлических поручней. Зрелище завораживающее! Под ногами раскинулся залив Гуанабара, а под ним — причудливый и маняще-притягательный город, изобилующий горами, горками и холмами. Профессиональный архитектор наверняка сказал бы, что Рио представляет собой полнейший градостроительный хаос! Вот изящные виллы вокруг залива и порт дорогих яхт на его берегу, а вот цементные джунгли Копакабаны, сразу за которыми вздымаются в гору густо-зеленые, напоенные влагой, почти дикие тропические леса. Но из-за кромки леса виднеется шпиль небоскреба — значит, где-то за опушкой джунгли снова неожиданно сменяются городской застройкой! А вот, словно неоднородно размножающаяся плесень, в гору ползет некая серая масса. Издалека она похожа на гигантскую сизую медузу, распластавшуюся по горе в попытках добраться до вершины. Но, присмотревшись, я понимаю: это, видимо, и есть те самые легендарные фавелы — трущобы Рио. Символический для Рио городской самострой, возводимый из подручных средств бедняками, приехавшими в город на заработки из отдаленных нищих бразильских провинций. Говорят, бомжи Рио, как сказочные три поросенка, строят себе домики из чего придется — из фанеры, старых досок, жестянок, бамбука и холщовых мешков. Эти «домики Наф-Нафа» примостились на склонах почти каждой горы в Рио, и городские власти не в силах остановить бурный рост этих самостийных поселений. Полицейские даже боятся подниматься в горы, охваченные опухолью фавел, потому что никто не гарантирует, что их неучтенные и не поддающиеся никакой регистрации жители не начнут сверху отстреливаться. Иной раз подручным же мусором, но бывает, что и настоящим оружием. Фавелы — лучшая обитель и рассадник преступности всякого рода. Но там же ютятся и честные гастарбайтеры, которым просто негде больше жить. Благо в мягких климатических условиях Рио даже наспех свитое из мусора гнездо может стать полноценным ночлегом для всей семьи с многочисленными детишками.

Потрясенная открывшейся передо мной картиной, решаю сделать свой коронный «знаковый» звонок: от достопримечательности с мировым именем — в холодную неприветливую Москву.

— Мама, я стою на горе Урка, а скоро буду стоять на Сахарной Голове, — кричу я в телефон.

Я звоню в другое полушарие, и связь слегка фонит:

— Ты стоишь на голове? — переспрашивает мама. — Я не сомневалась!

Быстро живописую маме, как стою на самом краю над пропастью и рассматриваю легендарный город, в буквальном смысле упавший к моим ногам. Мама вздыхает и отвечает, что завидует мне белой завистью. На прощание я чмокаю ее в трубку и передаю привет заснеженному отчему дому.

— Москва! О, Москва! — вдруг слышу я за своей спиной мужской голос с сильным акцентом. Оборачиваюсь: передо мной расплывается в улыбке полный мужчина в шортах, майке и со странным сооружением на голове — чем-то вроде легендарного головного убора ливийского диктатора Каддафи, но отягощенном громоздкими золочеными подвесками и неким подобием диадемы. При этом мужчина чернее гуталина, а его крупные белые зубы на фоне блестящей иссиня-черной кожи сверкают так, что у меня рябит в глазах. Незнакомец делает глубокий поклон, складывая ладони на груди, чем напоминает мне изрядно разъевшегося и закоптившегося старика Хоттабыча из книжки про Вольку-ибн-Алешу.

— Здравствуйте, мадам, — произносит черный «Хоттабыч». — Случайно услышал из ваших уст слово «Москва» и позволил себе к вам обратиться.