Бразилия. Футбольный карнавал

Самый последний раз Манэ ударил по мячу 25 декабря 1982 года. Его пригласили в качестве «свадебного генерала» в Планалтину – маленький городок близ столицы страны, где на Рождество сошлись в товарищеском матче две молодежные любительские команды «Агап» и «Лондрина».

Было оговорено, что великий Гарринча постарается сыграть, если получится, один тайм. За команду «Лондрина». За это ему было обещано двести тысяч крузейро. Деньги не очень большие. Но он согласился.

Было решено, что он должен забить гол. Соперники из «Агапа» согласились посодействовать этому, а их левый бек Марсело, тот вообще пообещал, что пропустит Манэ: пускай врывается в штрафную беспрепятственно. И вратарь «Агапа» заверил, что зевнет любой мяч от Манэ, который пойдет в створ ворот.

Матч начали. И увы: какое там «ворвется»?! Какой там «створ ворот»?! Манэ и десятка метров пробежать не мог. Пыхтел, сопел, спотыкался. И, красный от усилий, шептал себе под нос: «Сейчас, сейчас, ребята, я вам покажу, как надо играть».

Ни разу так и не добежал даже до линии штрафной. Ни одной передачи не смог сделать.

В перерыве он взял свои двести тысяч и, довольный, отправился к своей Вандерлее, пытаясь подсчитать в уме, сколько на эти деньги можно будет купить бутылок.

Последний раз друзья видели Манэ 13 января 1983 года: кто-то пригласил его почтить своим присутствием открытие футбольной школы в Сан-Жоан де Мерити – самом убогом и хулиганском пригороде Рио.

Манэ приехал, перерезал ленточку. Начал рассказывать детишкам, какие чудеса он делал когда-то с мячом. Мальчишки стояли и не понимали, что им говорит этот непонятный толстый старик на ватных ногах. Ребятам было лет по 10–12, и никто из них никогда не видел Манэ на поле и не знал, что перед ними живая и уже уходящая легенда.

Манэ попытался что-то показать. Подбросил мяч, попытался поймать его на подъем ноги, мяч соскользнул, Манэ охнул от боли, вызванной непривычным усилием. Потом пообещал ребятам прийти как-нибудь на занятия, что-то показать, чему-то научить, о чем-то рассказать.

Не пришел. Не научил. Не рассказал. Никто его большее с тех пор не видел.

Потому что через неделю – 20 января 1983 года он скончался. В муках белой горячки. Его повезли в больницу, врачи пытались что-то сделать. Положили под капельницу. Он срывал в беспамятстве с себя эту дурацкую амуницию, повыдергивал шприцы. И ночью ушел…

Весть о его кончине мгновенно разнеслась по всей стране. Газеты взорвались вдохновенными некрологами. Журнал «Вежа» вышел с обложкой, где впервые в истории бразильской журналистики были крупно напечатаны не физиономии политиков или звезд шоу-бизнеса, а две кривые толстые ноги. Самые знаменитые ноги Бразилии в серых бутсах и желтых гетрах.

Страну всколыхнуло горе. Словно стремясь замолить грехи, пытаясь искупить вину равнодушия и безразличия, к гробу Манэ, установленному, естественно, на «Маракане», выстроились десятки тысяч людей. Пришли и знакомые, и незнакомые. Бывшие соперники и друзья. Звезды футбола, идолы шоу-бизнеса и тысячи незнатных торседорес, заполнявших в свое время архибанкады стадионов и ликовавших, наслаждавшихся финтами Манэ.

Среди известных лиц были замечены Барбоза, Адемир, Белини, Загало, естественно, самый близкий друг Нильтон Сантос.

Правда, мало было молодых, восходящих на футбольный небосклон звезд. И не было Пеле, который сказал прессе, что очень скорбит, что потрясен. И что поставит свечку и помолится за своего друга у себя в Сантосе.

Некоторые газеты на следующий день ехидно злословили: побоялся, мол, «Король» появиться у тела забытого им, как и всеми прочими героями вчерашних, да и сегодняшних, дней, друга… Угрызений совести побоялся. А может быть, упреков толпы. Кто знает…

Траурный кортеж растянулся на несколько километров по авениде Бразил: бережно, словно нехотя раздвигая рыдающее людское море, затопившее северные кварталы Рио, кортеж пополз по направлению к Пау-Гранде, откуда Гарринча вышел ровно тридцать лет назад – в 1953 году. И куда он возвращался теперь. Навсегда.

На местном кладбище у наспех вырытой могилы его ждали уже не хранившие на него обиды все восемь дочерей: Эденир, Терезинья, Маринети, Синтия, Тереза, Сара, Дениза и Сесилия. Наир не ждала, она уже лежала тут же, в соседней могиле.

И не знала, как не знали и ее дочери, что через неделю им придет извещение от фабрики «Америка фабрил» с требованием освободить квартиру, в которой когда-то возникла эта семья и родились все восемь девочек.

А на одной из цементных оград неподалеку от Пау-Гранде еще очень долго чернела сделанная неизвестно кем надпись:

«Спасибо, Гарринча, за то, что ты жил…»

* * *

История «золотой сборной» – это история всего бразильского футбола. Подобно Жилмару и Пеле, Вава или Орландо, тысячи бразильских футболистов кочуют по своей стране и по белу свету в поисках выгодных контрактов и денег, которые смогут обеспечить более или менее спокойную старость. Кто-то мечтает о своей мастерской, аптеке, лавке или ином деле. А кто-то нищенствует, потеряв надежду, забытый торсидой и тренерами.