Браззавиль-Бич

Хоуп с удовольствием думала о том, что ожидало ее дома. Печка Райбурна, куда щедро заложены дрова и уголь; в гостиной — большие поленья, пылающие в камине; наверху, в спальне, по которой гуляют сквозняки, слабо гудит масляный радиатор, в постели тепло от электроодеяла с его решеткой внутренних проводов. Этими зимними вечерами все в коттедже работало на полную мощность, счета за топливо и электричество ее не заботили. По оконным стеклам крупными слезами текла сконденсировавшаяся влага, трубы горячей воды гудели и содрогались, от Райбурна несло жаром… А чем я буду обедать? — подумала она. Она опять набирала вес, готовила себе огромные порции острых мясных блюд: тушеную баранину, цыпленка, свинину, бычий хвост, — сдабривала картофель уймой масла, щедро солила. Сейчас она не думала о фигуре.

Размечтавшись о своем коттедже и вечерней трапезе, она вдруг остро захотела оказаться в четырех стенах, уйти с холода. Она направлялась в Грин Барн Коллис — одну из пяти оставшихся рощиц, которые ей предстояло исследовать и датировать. Она собиралась начать сегодня, но из-за промозглой погоды почувствовала себя усталой и разбитой. Она осторожно спустилась с вала, боясь поскользнуться на мокрых буковых листьях, к скотопрогонной дороге, которая вела в сторону каменоломен и Грин Барн Коллис. Она остановилась. Стоит ей сейчас повернуть не вправо, а влево, она сможет срезать угол, пройти через ферму Блекнолл в свой Ист Неп и через четверть часа оказаться дома. Секунду-другую она без единой мысли в голове стояла на грязной дороге, ей было не заставить себя принять решение. И наконец подумала: какого черта, роща и завтра никуда не денется, а мне надо перечистить уйму картошки. Повернула направо, против ветра, и двинулась в сторону фермы.

С того времени, как они с Джоном расстались, Хоуп была в Лондоне только один раз. Джон вывез из квартиры все свои вещи, но оставил после себя беспорядок и грязь. Так что всю вторую половину дня она занималась работой по дому, пылесосила, выколачивала пыль, протирала все поверхности, словно пытаясь изгнать запах Джона из комнат и уничтожить случайные волоски, отпечатки пальцев, пятна зубной пасты — все следы его пребывания здесь.

Она купила пару горшков с цветами, чайник со свистком и новую лампу в спальню. Она выбросила массу вещей: уродливые стаканы с парусными корабликами, прохудившийся половик, почерневшую сковородку, занавеску для ванной с двумя пятнами, чьи очертания напоминали Новую Зеландию. Все эти перемены носили не только косметический характер. Она воспринимала их как знаки препинания: здесь точка, там — начало абзаца. Ее жизнь изменилась, и новшества в квартире это подчеркивали. Она не собиралась возвращаться к прежнему — до Джона или с Джоном — существованию, напротив, чувствовала, что для нее начался новый этап. Многие из тех вещей, с которыми она без сожаления рассталась, не были связаны ни с Джоном, ни с их совместной жизнью; она просто хотела пусть слегка, но изменить атмосферу в квартире, обновить старое жилье в преддверии будущего, что бы оно ни сулило.

Потратив на осуществление этой задачи всю субботу, она в воскресенье отправилась к нему, вооружившись уверенностью и спокойствием. Он жил за Алберт-Холлом на улице стандартной викторианской застройки, в громадном доме, похожем на утес из красного кирпича. Снял себе крошечную однокомнатную меблированную квартиру в мансарде. Она была вся заставлена картонными коробками с его пожитками, он даже не начал их распаковывать. Длинный стол он поставил к самому окну. Оттуда открывался вид на крышу музея Альберта и на Гайд-парк. Стол был завален бумагами и папками. Когда она вошла, он решительно, сжатыми губами поцеловал ее в рот. Она ожидала, что он будет держаться неловко или скованно, но он, как и она, был бодр и уверен в себе. Он пошел в крохотную кухню сварить ей чашку кофе.

— Красивый вид. — Она посмотрела в окно. Толстый надутый голубь сидел на водосточном желобе футах в двух от нее, ворковал, чистил перья. Она постучала пальцами по стеклу, он улетел.

— Что такое? — Он вошел с двумя дымящимися чашками.

— Голубь. Терпеть их не могу.

Они сели.

— Весь в работе? — она кивнула на бумаги и папки.

— Я очень много успел, — сказал он. — Невероятно много. Удивительно, перемена обстановки иногда творит чудеса.

Она маленькими глотками пила горячий кофе из кружки, которую опознала как свою. Они беседовали без тени печали или задумчивости, напротив, оба едва ли не поздравляли себя с принятым решением. Они поступили правильно, сказал Джон. Хоуп с ним согласилась. Он не сомневался, что впоследствии они снова будут вместе, но сейчас ему нужно немного побыть и поработать в одиночестве. Когда он завершит этот этап работы, они смогут все оценить по-новому и начать сначала.

— Мне тебя не хватает, — сказал он с улыбкой. — Постоянно. И я не представляю своей жизни без тебя.

— Да. Вот именно. Я надеялась, что ты это скажешь. Я без тебя — тоже.

— Но сейчас, я думаю, нам лучше побыть врозь — временно.

— Да, пускай все уляжется.