Брегет хозяина Одессы

– Мы уверены на все сто процентов, что карта у вас, – продолжал мужчина. – Зря вы упрямитесь. Если через два дня вы не принесете ее в указанное место – пожалеете. Я повторяю, что мои ребята умеют выбивать информацию. – Он вздохнул, будто неожиданно пожалев собеседника. – Итак, я позвоню вам через два дня. Не вздумайте сбежать. Это будет самая большая глупость в вашей жизни.

Он отключился, и Сергей, сжав голову руками, снова задумался. Да, Рита права в одном: необходимо ехать в Крым. О том, чтобы отдать карту (если шифр отца они называли картой) этим проходимцам, не могло быть и речи. Да, нужно заканчивать дела и собираться в дорогу. Он встал, застонав (израненные ноги болели), и вдруг стукнул себя по лбу. Как же он мог забыть о том, что вышел из отделения под подписку о невыезде?

Нужно было ехать к Прокопчуку, правдами и неправдами вымаливать у него разрешение отлучиться. Впрочем, если экспертиза ничего не показала, он имеет право на свободное перемещение.

Сергей взглянул на часы, висевшие на стене, еще старые, бабушкины, которые когда-то мама подарила ей на юбилей (надо же, бабуля много болела, считай, каждый день «Скорая» стояла под окнами – сердечные приступы, но прожила до восьмидесяти, а мама никогда не была на больничном – и вот тебе…). Часы, несмотря на солидный срок, шли исправно и прекрасно показывали время. Вот и сейчас большая стрелка приближалась к шести, возвещая о том, что рабочий день заканчивался, однако это не остановило Ивашова. В полиции рабочий день ограничений не имеет, преступники никогда не думают о том, чтобы те, кто станет ловить их, вовремя уходили домой.

Ивашов решил проехаться до отдела и попробовать найти Прокопчука – вдруг повезет? Однако чтобы не только уповать на везение, он открыл створку одного из шкафов и вытащил довольно увесистую пачку денег.

Глава 19

Одесса, 1965

Автобус, вопреки беспокойству дяди Бори, не опоздал. Он пришел точно в намеченное время, и Геннадий разглядел желтую «Волгу» с шашечками и суетящегося возле нее полного маленького мужчину в шляпе. Последний, увидев автобус, бросился к нему, заняв пост возле передней двери. Немногочисленные пассажиры утреннего рейса торопливо сбегали по ступенькам, сжимая в руках толстые сумки, и лишь Беспальцев вышел почти налегке (ему удалось убедить Галину, что ему самому банки с вареньем не понадобятся).

– Гена! – Толстячок бросился к племяннику и заключил в свои объятия. От него пахло одеколоном и мылом. – Как я рад тебя видеть! За последний год ты и не изменился, молодец.

– Да и вы не изменились. – Беспальцев созерцал рыхлое лицо, бородавку возле крыла носа, маленькие серые глазки, обрамленные белесыми ресницами.

– Ой, не льсти мне. – Дядя Боря снял шляпу и постучал по большой лысине. – Видишь, сколько волос потерял? Старость – такие дела. Ну, давай, дорогой, такси ждет, – он, как колобок, покатился к машине, и Беспальцев пошел следом, повторяя:

– Дядя, зачем такси, это дорого, дядя, это дорого.

Северный обернулся и зло буркнул:

– Между прочим, дорогой племянник, я не трачу твои деньги, я трачу свои, которые мне, кроме как на тебя и твою семью, и потратить не на кого. Такие дела, так что не спорь.

Геннадий с удовольствием влез в теплый салон, и неразговорчивый пожилой таксист помчал их в центр Одессы.