Брекен и Ребекка

Казалось, пик Триффана, от которого его отделяла лишь пропасть, находится совсем близко и нужно лишь протянуть лапу, чтобы дотронуться до него, но на самом деле он был совершенно недосягаем. Брекен замер в восхищении на том же самом месте, где когда-то остановился, ощутив страх, Мандрейк. И если Мандрейк сделал шаг, вытянув вперед лапу, желая выказать пренебрежение всем и вся, то Брекен сделал то же самое в трепетной надежде прикоснуться к Камню, ибо он поверил, что это все-таки возможно, но потерял равновесие и покатился вниз по заснеженному склону, стремительно низвергаясь в глубины безымянного провала, а вершина Триффана словно вырастала над ним, становясь все более и более недоступной. Со скал соскользнули снега и понеслись вниз лавиной, которая вскоре нагнала и захлестнула Брекена. Он мчался в снежном потоке, среди буйных вихрей, с чьим неистовством не могла сравниться даже ярость метели, и грохот лавины разносился гулким эхом среди скал, а далеко в вышине на фоне светлеющего неба проступили очертания двух Камней Триффана.

?

В то время, когда снежный поток поглотил Брекена, ветер, бушевавший на просторах Шибода, начал стихать, и это означало, что метель вскоре закончится. Но Ребекка понимала, что этот момент настал слишком поздно. Она смогла бы спуститься по склонам в одиночку: возможно, ей даже удалось бы унести с собой одного из кротенышей, но рядом с ней лежали четверо, тычась носами в соски, в которых иссякло молоко. Они прижимались к ее животу, и она чувствовала, как их маленькие тельца коченеют от холода. Ребекка знала, что не сможет уйти, бросив троих из них. на верную погибель.

Силы, которыми она была наделена от природы, помогли ей продержаться шесть дней, пока вокруг буйствовала метель и завывал ветер, но теперь они стали иссякать. Мысли ее начали путаться, и ей стоило очень большого труда следить за бестолковыми кротятами, чтобы те не уползли куда-нибудь от нее и не погибли от холода.

Она то шептала, то бормотала вслух, беседуя с воображаемыми друзьями. В какой-то момент на рассвете она даже рассмеялась: ей удалось ясно вспомнить всех, кого она любила. Ну как же, вот и Меккинс, он стоит рядом с ней на снегу и что-то говорит ей ворчливым тоном. И Роза, милая Роза, она тоже здесь. И Сара, и Брекен, вот он, совсем близко, и дорогой ее сердцу ненаглядный Босвелл. А вот и Мандрейк возле скал, которые она только сейчас заметила, он укрылся в тени и тянет к ней когтистые лапы, защищая от ветра, ведь он любит ее, да, да, очень любит.

Холод навевал на нее дремоту, но Ребекка упорно боролась с ней, зная, что тому, кто заснет на склонах такой горы, как Мойл Шибод, где реют в воздухе черные вороны, уже никогда не суждено пробудиться вновь.

Еда. Она мечтала о ней как о чуде, о чем-то недостижимом, вспоминая восхитительные аппетитные запахи. В памяти ее всплыл тот случай, когда она стащила червей из норы старейшин, и Мандрейк жутко рассердился. Вот глупыш, не понимал самых простых вещей.

Запах пищи среди скованных холодом пустынных краев, где нет места ничему живому! И Мандрейк, мысли о котором служили ей поддержкой. «Мандрейк, Мандрейк», — шептала она, мечтая о том, чтобы хоть немного поесть, чтобы ее любимый Брекен оказался рядом с ней, но усталость подобно ночной тьме наваливалась на нее все тяжелей, и даже силы, необходимые для ухода за кротятами, которых ей удалось пока уберечь от смерти, уже почти иссякли, и она едва могла слышать их жалобный писк.

— Difryd difro Mandrake, difryd difro Mandrake. [— Восхитительный Мандрейк, восхитительный Мандрейк.]

Эти слова донеслись до нее, когда она уже начала погружаться в мрачные глубины сна, но ей все же удалось очнуться, услышав его имя, и почувствовать, как кто-то тычется носом ей в бок, толкая ее гораздо сильней, чем это делали кротята. Она почуяла запах еды, а открыв глаза, увидела, что рядом с ней стоит очень старая кротиха. Ребекка не разобрала ни слова из того, что она бормотала себе под нос, но зато поняла, что ей больше не придется бедствовать в одиночку в тех местах, где родился несчастный Мандрейк.

У-Pox отыскала Ребекку. Она прихватила с собой червей, которых накануне, на пятый день метели, принес ей Келин. У-Pox встретила его ругательствами и, пытаясь перекричать шум ветра, провозгласила, что Мандрейк уже совсем близко и разве Келину не известно, что «addewid ni wrieler ni ddiw»? — «Неисполненное обещание есть не что иное, как обман»!

— Он обещал, — твердила она, — он сказал, что вернется. И он уже близко, он там, в горах.

Поэтому она взяла с собой червей и, с трудом передвигаясь, поковыляла к выходу из норы, намереваясь отыскать Мандрейка, несмотря на бушевавшую метель. Она наотрез отказалась взять с собой Келина. Разве в прошлый раз она не сумела найти Мандрейка без чьей-либо помощи?

— Но тогда ты была молода, — сказал он, — совсем молода.

Но она лишь хрипло рассмеялась, бросила взгляд на свои изуродованные задние лапы и бросила в ответ:

— Увидишь!