Брекен и Ребекка

Брекен посмотрел вниз, цепенея от ужаса, а затем перевел взгляд на свои когти, на которых поблескивали капли крови Скита, и жуткий страх, черный, как ночная мгла, объял его душу. Когда снизу донеслись взволнованные крики, он развернулся и бросился бежать изо всех сил перебирая лапами. Он мчался по пустынным проходам в стремлении оказаться как можно дальше от места, где свершилось преступление, от бездыханного тела, лежавшего на полу в том зале, где еще совсем недавно, звучала Песнь, которая позволила ему соприкоснуться с безмолвием Камня. Но бегство от ответственности за содеянное зло было равносильно для него бегству из мира света в мир тьмы. Задыхаясь от непомерных усилий, роняя слезы и всхлипывая от страха, Брекен наконец выбрался на поверхность земли, поспешно покинул островок покоя, окруженный буковыми деревьями, и кинулся бежать дальше по бугристому вскопанному полю, над которым уже сгустилась ночная мгла и дул порывистый ветер, направляясь к крутому обрыву в северной части Аффингтонского Холма.

?

Три дня спустя Босвелл нашел его у Поющего Камня, возле которого он в глубоком отчаянии сидел под моросящим дождем. Босвелл покинул обитателей Аффингтона, оплакивавших кончину Скита и читавших молитвы над его телом, поднялся на поверхность земли и отправился к Камню, вспомнив о том, как в свое время сам убегал туда в тяжелые для него минуты.

Брекен действительно оказался там, он что-то бормотал себе под нос и, казалось, обезумел от горя и сознания страшной вины. Он все пытался найти какой-нибудь выход, но каждая новая перспектива казалась ему мрачней другой. Если бы Босвелл полагал, что его друг намеренно убил Скита, который был когда-то его наставником и которого он нежно любил, он не стал бы разыскивать Брекена. Но он не хотел и не мог в это поверить и, обнаружив, что Брекен, дрожа от холода, сидит у Камня и молит его о помощи, просит подсказать, как ему теперь жить дальше, Босвелл окончательно убедился в том, что не ошибся.

Он легонько притронулся к его плечу. Брекен не посмел взглянуть другу в глаза. У него невольно вырвался вопрос, который без конца задает себе всякий, кому приходится вплотную столкнуться со страшным злом:

— Почему?

Но ответа на него не существует, и друзья замерли в горестном молчании, чувствуя, как тяжелые капли холодного весеннего дождя барабанят по их спинам.

Затем Брекен со вздохом поднялся с места: он наконец решился на поступок, превосходивший по смелости все, о чем мог помыслить Босвелл, и начал потихоньку взбираться вверх по крутому склону Аффингтонского Холма, чтобы предстать перед обитателями системы, которым причинил страшное горе.

— Пусть они решат, как поступить со мной, — только и сказал он за все время долгого и трудного подъема.

Избранные кроты, которым выпало на долю вершить суд над Брекеном, собрались в зале, предназначенном для исполнения Песни, где погиб Скит, полагая, что его незримое присутствие поможет им найти правильное решение. Босвелл не входил в число судей, но ему позволили быть при разбирательстве.

Брекен рассказал им о том, как все произошло, стараясь все припомнить, и, после того как они прояснили некоторые подробности, оказалось, что сказать больше нечего. Летописцы погрузились в молчание. Наступившая тишина и внешнее спокойствие судей казались невыносимыми Брекену, терзавшемуся сознанием собственной вины. Он предпочел бы погибнуть прямо сейчас от когтей противника, столь же яростного, как Мандрейк, лишь бы не видеть погруженных в печальные размышления летописцев, стремившихся достойно выполнить возложенную на них задачу и определить его дальнейшую судьбу.

По прошествии некоторого времени Брекен тоже погрузился в размышления и стал думать о Ските, припоминая то немногое, что узнал о нем от Босвелла и что заметил сам, когда беседовал с ним. И вот тогда в мозгу у него зародилась мысль, которая оформилась четко далеко не сразу, а лишь постепенно, подобно тому, как светлеет все окружающее зимой на рассвете.

— Я мог бы попытаться кое-что сделать, если Камень пошлет мне сил и поддержит меня, — сказал Брекен. Голос его то и дело прерывался и звучал совсем тихо, еле-еле слышно.

Летописцы подняли головы и, обменявшись несколькими словами, принялись внимательно его слушать.

— Скит говорил, что в Аффингтон поступили известия из всех главных систем, кроме одной. Он верил, что у всех обитателей Аффингтона стало бы легче на душе, знай они, что и в седьмой системе, в Шибоде, о котором почти ничего не известно, по-прежнему почитают Камень. Так позвольте мне отправиться туда и попытаться сделать так, чтобы мечта Скита исполнилась. Если я не вернусь назад, это будет означать, что я погиб, а если я вернусь сюда с новостями или хотя бы сам совершу надлежащие ритуалы у Шибодского Камня, никому не придется благодарить меня за это… — Он умолк, склонив голову, и принялся ждать ответа.

Избранные кроты заговорили все разом, затем один из них сказал: