Бремя богов

А может, ну это всё? Может, пора снова оседлать вздыхающую-скучающую ветвяную кобылицу и умчать в ночь? Туда, где музыка, подруги-ведьмы и шальная ведьмовская свобода?» (из записки пристойной ведьмы).

Когда покупала новый веник на рынке, старая бабуся-продавщица отдала мне клочок пожелтевшей бумаги. Сказала, что инструкция. «Инструкция? К венику?!» – удивилась я, но взяла сей странный пергамент.

Интересно, а каково это – летать на метле?

Полёт

Она сидела за столом и тихо плакала. Починить поломанное в сотый раз крыло было трудно. Но ей так хотелось летать!

Отложив занятие, она подошла к окну. Снова дождь. Сильный, шумный, серый, но такой любимый. Стихия манила стучащими каплями, сверкающими молниями и оглушающим громом.

Она любила грозы. Но хотелось маленького, слабенького просвета. Ведь из-за этой непогоды и ломались крылья. Дом с его стенами и потолком не давал взлететь. Крылья всё время бились о преграды.

И тут её осенило! Она кинулась к столу, где лежало изувеченное крыло, вытерла слёзы и с остервенением принялась за работу. Усталая, но до одури счастливая, надела свои белоснежные крылья и выбежала на улицу. Туда, где свистел ветер и хлестали по лицу холодные капли. Туда, где неистовствовала буря.

С диким хохотом босыми ногами она побежала по мокрой дороге, тревожа поникшие от ливня травинки.

Взмах, другой… И вот она, одурманенная любимой стихией, уже парит над крышами, расправив мокрые крылья.

Она поднималась всё выше и выше, сквозь тучи, минуя удары молний. Там, наверху, она наконец увидела голубое небо и тёплое солнце.

Тишина звенела струной…

Улыбка стекла с её лица вместе с каплями дождя.

Куда она рвалась?

Зачем?

Ведь то, что ей дорого, осталось там, внизу.

Ведь бушующий мир с его громом и молнией – это её жизнь.

Ведь дом, калечащий крылья, – тёплая сухая пристань с горящим очагом.

– Значит, опять ломать и чинить крылья? – спросила она у Солнца, посмотрев вниз.

– Опять ломать и чинить, – эхом отозвалась светило. – Ведь это делает тебя сильнее. Главное, не бойся летать! Даже в непогоду!

Она вернулась в свой милый дом. А за окном уже улыбался Свет, ветерок играл с листвой берёз в прятки, птицы весело перешёптывались, рассказывая друг другу секреты.

Она улыбнулась новому дню и сложила крылья в шкаф.

Она поняла, что мир за окном всегда готов дать ей силу для полёта, а дом – укрыть от невзгод.

Цикл коротких рассказов «Кукла русалки»

Кукла русалки

Маша лишь несколько раз копнула лопатой, как вдруг покрытая трупными пятнами старушечья рука вылезла из земли и требовательно поманила к себе.

Яков выронил ношу. Рука схватила мешок и исчезла в глубине могилы.

– Машк, это ведь всё? Конец? – прошептал Яков.

– Надеюсь, мы всё сделали правильно, Яки, – ответила девочка и взяла брата за руку.

***

Машка с Яшкой окончили восьмой класс и довольные ехали на каникулы в деревню к бабушке и деду.

– Мань, у нас ещё бутер остался! – просиял Яков и достал заныканный припас из чемодана.

Марья угукнула и отвернулась к окну, игнорируя громкое чавканье брата-близнеца. Но тут её глаза расширились.

– Яки, глянь в окно! – встревожено произнесла она.

– Фто эфо? – произнёс парень с набитым ртом и придвинулся к сестре.

– Меня больше волнует, где это? Похоже, над нашей деревней висят эти чёрные тучищи, – ответила Маша.

Поезд мчал их прямиком во тьму…

– Бабуль, спасибо за дождевики, – сказал Яков, усаживаясь в машину рядом с сестрой.

– Да на здоровье, – ответила бабушка Глаша. – Это деду Власу благодарность.

Влас улыбнулся и завёл катафалк.

– Вы уж простите, что в необычном автомобиле вас встречаем, – молвил он. – Мы с кладбища ехали. Чёртова старуха даже скопытиться не могла по-доброму, ишь в какую бурю померла! Еле схоронили.

– Будет тебе, Влас, – тихо сказала бабушка. – Не надо худо о мёртвых говорить.

– А кто умер-то? – спросила Маша.

– Ильинична, – ответила бабушка.

– Эта та самая древняя старуха, что мужиков в вашей деревне изводит? – удивился Яков.

– Изводила, – буркнул дед Влас.

Слава о Екатерине Ильиничне была дурная. В молодости она мужиков охмуряла, а потом они пропадали: то в озере труп всплывал, то уходил её очередной возлюбленный в лес по грибы и не возвращался.

Катафалк плёлся по бездорожью со скоростью улитки, и Маша уныло смотрела в окно. Вдруг на обочине, в грязной луже, она увидела ярко-красный бант. Марья стала вглядываться, потом резко вскрикнула и побелела. Эта была кукла, которая смотрела прямо на неё своим мутным глазом, второй же болтался на нитке, терзаемый ветром. Она лежала далеко, но глаз пялился в самую душу девочки. Марья от страшных видений зажмурилась, но этот взгляд прожигал нутро. Она чувствовала, как захлёбывается и чья-то холодная скользкая рука тянет на дно.

– Что с тобой? – спросил Яшка.

– Девочка моя, на тебе лица нет! – встревожилась бабушка.

Маша открыла глаза и снова посмотрела в окно, но там ничего не было, кроме серого дождя. Мозг отчаянно боролся с картинкой, которая отпечаталась в голове.