Бремя «Ч»

Дома остались позади, открылась степь с бесчисленными тропинками и дорогами, на которых снуют огни и люди в черных одеждах… Назад! В степи находиться опасно, и я опять заметался по узким улочкам… Ага, забор! Я перелез через кирпичную стену, на кого-то наткнулся, этот некто, лица не разглядеть, поманил пальцем: «Не бойся, не выдам!» Голос хрипловатый, как будто мой… Вошли в дом, и я похолодел: этот человек удивительно похож на меня!.. Но размышлять некогда — я и гостеприимный хозяин сдвинули стаканы за приятное знакомство. Я чувствовал, что погибаю, душу заполняет безразличие ко всему. А ведь, помнится, я себе слово дал — должен вернуться! Должен!..Этот, что напротив торчит, нагло смеется и вдруг вкрадчиво так шепчет: «А я знаю скорбь твою…» И пальцем показывает вверх. Высоко-высоко, выше потолка, — луна, а возле электрической лампочки болтается конец веревки. Все! Все! Пора включать скорость!.. Тяну руку, раз — мимо! Два — мимо! Веревка не дается, она будто близко, а не ухватишь. Стал подпрыгивать выше, пытаясь поймать разъерошенный конец. Хозяин хохочет, а я прыгаю, прыгаю, как ненормальный, ведь я должен!.. Вдруг удалось зацепиться!..

Я проснулся, открыл глаза. В моей руке — рука Роба. Он требовательно говорит:

— Дай слово: не будешь увлекаться. — Роб показал на бутылку, призывно выглядывающую из соломы.

Конечно же, слово дал. Увлекаться в самом деле не следует… Роб проводил меня до забора, откинул доску и пожелал счастливого пути.

Я не выспался и зевал, на душе было пасмурно, как небо над головой, и с каждым шагом усиливалось непонятное раздражение.

Остановился. В конце улицы, в зловонных ящиках свалки, копошились люди. Подошел ближе, но на меня даже никто не взглянул. Все поглощены поиском…

— Скажите, — тронул я за руку старика, — вы… хотите есть?

Старик глянул на меня безумными очами и рассвирепел:

— Ты что, с луны свалился? Он спрашивает, — закричал он, — хочу ли я есть! Ну давай, накорми меня! Где кормить будешь? Куда идти?…

— Все приходите. В обеденное время. Знаете, где находится городской парк? С правой стороны трехэтажный дом с колоннами… Скажите всем: господин Карл приглашает на обед!

Я зашагал прочь. Прибавил шагу и почти побежал по пустым полусонным улицам. Даже особняк господина Крома не удостоил вниманием. Единственным желанием было — убраться подальше из этого несчастного города… Улицы, дома, облезлый кустарник по переулкам — все вызывало раздражение и протест. В то же время я недоумевал: при чем здесь улицы, дома, переулки?… Разве дело в них? Но до ответа недобирался.

Я разволновался, вернувшись в русло забытых чувств и рассуждений. И в то же время понимал — главное опять унеслось не пойманной жар-птицей, хотя в руках, кажется, оставалось ослепительное перо.

Меня вдруг осенила догадка: вот почему я становлюсь таким неустойчивым и непонятным для самого себя! Карлу, наверное, уже удалось загнать в чернильницу часть моей души. Не он ли так ловко подсунул «бренди», эту сладкую отраву? Расслабить волю, затуманить мозги?… Скоро буду таким же покорным и безликим, как Бо-Э-Ни!.. Предположение было настолько неприятным, что я сразу же постарался его забыть. Не лучше ли оглядеться вокруг, устремить взор на небо!

Утро светлело; серое одеяло тучек зияло голубыми прорехами. Скорей бы показалось солнышко и по-настоящему согрело всех, кто жаждет тепла.

Я замерз. Мелкая дрожь пронизала все тело, зуб не попадал на зуб. Сунул руки в карманы — не помогло. Большого холода, кажется, не было — почему же меня так трясло?

Неподалеку с удивлением обнаружил трехэтажное учреждение Карла. А мне казалось, не знаю, куда забрел… До начала рабочего дня тьма времени, и я решил: не только согреюсь, но и в мягком кресле вздремну.

По молчаливым коридорам, мимо офиса-двенадцать, проскочил к себе. И вот уж чего никак не ожидал — телефонного звонка!

— Где ты шляешься! — заорал в трубку Карл. — Немедленно ко мне!