Бремя чести

Она незримо последует за рыцарем, чтобы он ни о чем не узнал до того самого момента, как наступит критический момент, и она придет ему на помощь.

Ей и предположить еще было сложно, каким он будет, этот критический момент, но Дженна прекрасно помнила, что во всех поэмах и балладах именно тогда, когда герой балансирует на грани жизни и смерти, приходит верный друг и спасает его. Быть может, она сможет помочь Экроланду, когда он, опаленный огненным дыханием дракона, падет на землю, а его собственное дыхание вот-вот должно будет замереть в груди… И тут она, облаченные в сверкающие белые доспехи, ринется вниз с ветки дерева, откуда доселе следила за смертельной схваткой, и пронзит мерзкую рептилию клинком из чистого золота…

Дженна, размечтавшись, взмахнула рукой, чуть не сшибла вазу с засушенными цветами и тут же вернулась с небес на землю. Ну, и где ей, скажите на милость, достать сверкающие доспехи, не говоря уже о золотом клинке?

Или, быть может, она сумеет управиться с мечом должным образом, даже если он чудесным образом попадет ей в руки?

Нет, действовать следовало совершенно иначе. Дженна задумалась и прищурила зеленые глаза. Единственное, чем она владела более-менее хорошо, — это волшебство. Все вокруг полагали, что Дженна — это очень сильная и страшная ведьма, тогда как на самом деле девушка знала не более десяти заклинаний.

При Экроланде она сможет использовать лишь два-три. Они достаточно безопасны и едва ли могут быть соотнесены с некромантией. Во всяком случае, Дженна была уверена, что они не оставят на земле Следа некромантии, и что она сумеет справиться с ними, не используя аслатин.

Другой вопрос заключался в том, насколько эти заклинания смогут повредить столь сильному и крепкому существу, как дракон?

Дженна, поразмыслив, вынуждена была признать, что ни кокон защиты, ни разжигание огня, ни иллюзии не подействуют на дракона. Но, возможно, пока Экроланд будет в беспамятстве лежать на земле, ей удастся применить заклинания посерьезнее общих, которые будут некромантскими? Скажем, она сможет опутать чудовище зловонными нитями; сможет заставить сотни духов заползти в его уши, чтобы оно испытало неимоверные мучения от их стонов и заунывных песен; сможет даже передать Экроланду часть жизненной силы оруженосца.

Но ее магию повсеместно осуждали и запрещали, и потому, какими слабыми бы ни были заклинания, известные Дженне, применять она их сможет лишь при одном условии: Экроланд будет без сознания. Увидь он воочию духов или зловонные нити, — и собственными руками с превеликой радостью подожжет костер, на котором ее и спалят. Но, разумеется, дракон сумеет оглушить рыцаря. Без этого пункта ее план вовсе не имеет смысла.

«А потом, — размечталась Дженна, — Эри поднимется, увидит дракона, опутанного и беспомощного, оглашающего пещеру ревом (которым он попытается заглушить вопли духов у себя в ушах), возьмет меч, отрубит ему голову, и.… Да, но как я заберусь на дерево, чтобы оттуда колдовать? Ведь в пещерах, насколько мне известно, деревьев не растет, а драконы обожают пещеры! Ну ладно, спрячусь за каким-нибудь сталактитом. Быть такого не может, чтобы там не было где спрятаться».

Потом она еще немного поразмышляла и пришла к выводу, что ей необходимо раздобыть лошадь, на которой она последует за Экроландом. Может, оно и к лучшему, что Вила арестовали? Ведь мальчишки, его помощники, не посмеют ей и слова поперек сказать!

Она быстро раскаялась в этих злых и эгоистичных мыслях, но потом ей пришло в голову, что когда Экроланд вернется в город героем, Наместник, конечно же, освободит Вила.

«Особенно если об этом попрошу я! Вот мы возвращаемся в город с головой дракона. Пожалуй, я выпрошу у рыцаря право везти голову на своей лошадке. А в городе, когда Наместник спросит меня: «Чего ты желаешь, дитя?», я отвечу, что прошу освобождения мастера Вила. Как же Эри будет гордиться мною! Может, благодарный, он даже выполнит мою просьбу и отошлет варвара куда-нибудь подальше от Медовых Лужаек».

Дженна сладко потянулась и подошла к большому напольному зеркалу, перед которым принялась примерять кожаные штаны, найденные в одном из сундуков с одеждой.

«Хмм, ну ладно, обойдусь и без сверкающих белых доспехов. Но леди в платье на дереве, а то и за сталактитом — это будет слишком! Оденусь попроще»…

***

Аткас весь вечер промаялся, полный мрачных предчувствий. Дело в том, что ему совершенно, ну ни капельки, не хотелось сталкиваться нос к носу с какими бы то ни было драконами. Не то чтобы они ему не нравились, дело было совсем не в этом.

Скорее, Аткас их боялся.

Или, вернее будет сказать, он испытывал панический ужас от одной мысли, что придется приблизиться к дракону ближе, чем на милю. Да, оруженосец Экроланда не был героем, не хотел прославиться и вообще не хотел никуда ехать.

Когда за вчерашним ужином Экроланд огласил приговор лорда Улина, его голос дрожал от радости, да и глаза Дженнайи зажглись мрачным огнем. Он же, Аткас, понял, что готов даже сломать ногу, даже обе, лишь бы не сопровождать Экроланда.