Бремя чужих долгов

К общему нашему счастью никаких действий стражник предпринимать не решился. Но мимо прошел, лишь покосившись с опаской на меня, точнее, на мои доспехи с изображением растопыренной пятерни. Я же внутренне преисполнился злорадного довольства — дескать, знай наших. И заодно порадовался, что выбрал в качестве нового вместилища тело именно рыцаря-храмовника. Уж всяко лучше, чем прожить новую жизнь вдовцом-рудокопом, непутевой девицей или жителем Священного Леса.

Так меня боятся, во всяком случае. А порой еще и уважают. И даже почитают за честь оказать посильную помощь. В последнем случае, по простодушию, видимо ожидая не то отпущения грехов, не то иных особых милостей от высших сил.

В частности, таким вот простодушным, зато вполне полезным оказался возчик, встреченный нами уже на тракте. И гнавший, как вскоре выяснилось, свою телегу с парой лошадей как раз в сторону гор. Узнав после обмена приветствиями, что рыцарю-храмовнику и старику-монаху по пути с ним, возчик предложил подвести. И, как следовало ожидать, не взял с нас за это ни медяка. Да еще попрощался так душевно, удачи пожелал в нашей, несомненно благородной, миссии.

Что ж, по крайней мере насчет благородства этот добрый дядечка не сильно бы ошибся. А помог нам существенно. Мало того, что утомились мы куда меньше, чем могли бы при пешем переходе. Вдобавок, до потайного входа на подземную дорогу добраться нам удалось в сумерках. Что было всяко лучше, чем быть застигнутым в пути ночью. Да-да, той самой, средневековой, ночью без фонарей, светящейся разметки на дороге и автомобильных фар. Когда темень стоит почти абсолютная — такая, что даже пальца собственного не увидеть.

— Дорогу не забыли? — зачем-то спросил я Аль-Хашима, уже когда шагнул с ним под свод горной пещеры, в руке держа горящий факел.

Алхимик на это с хитрецой усмехнулся.

— О, беспокойный юнец, — были его слова, — пусть не обманет тебя мой немалый возраст, ибо на память свою я не жалуюсь. А подсказывает мне память слова благородного господина, хозяина таверны «Кирка и лопата». Сам-то неужели не помнишь? Он велел идти прямо, в одном направлении и никуда не сворачивая… или, в нашем случае, свернув единственный раз. В заброшенную лабораторию окаянного моего собрата по ремеслу.

— Вот о лаборатории и речь, — с какой-то неуместной виной в голосе уточнил я, — сможете найти?

— Если найдем гробницу, о, юная беспокойная душа, — отвечал алхимик, — то и лабораторию отыскать сумеем.

В общем-то, если не считать настигшей-таки нас усталости, особых трудностей ни при перемещении по подземному туннелю, ни в поисках гробницы и лаборатории не возникло. Дабы собраться с силами, мы сделали привал часа на три. И еще один час потратили на отдых, когда обнаружили заброшенную лабораторию.

К слову сказать, прохлаждаться мы могли бы и дольше. Я во всяком случае. Ни сражения, тем более с ведьмами, ни пешие прогулки по подземельям бодрости как-то не прибавляют. Тем паче, достигнув цели пути, я начал чувствовать себя лишним.

Зато Аль-Хашим — совсем другое дело. Можно с пренебрежением относиться к его ремеслу и не считать наукой. Но даже тогда все равно следовало отдать старику-алхимику должное. Он видел перед собой цель, задачу. И, как подобает настоящему ученому, думал над этой задачей, стремился ее решить. Причем приступить к решению ему явно не терпелось.

Так что к исходу оговоренного часа мой спутник уже начал рыться в дорожной сумке — сперва своей, а потом и моей. Куда он тоже, нимало не стесняясь, подложил некоторые из предметов, необходимых то ли для приготовления зелий, то ли для свершения магических ритуалов.

Не оставил Аль-Хашим в стороне и припасы покойного коллеги. И сундуки проверил, и полки в шкафу. А перетряхивая сумку или заглядывая в очередной, покрытый паутиной, сосуд с чем-то темным и засохшим, приговаривал: «Надеюсь, этого хватит… надеюсь, ничего не забыл… не приведи Всевышний…»

Что до меня, то мне только и осталось, что встать у входа в лабораторию, привалившись к стене и стараясь не делать резких движений. И не шуметь даже. Дабы не потревожить своего, понемногу втягивающегося в работу, спутника. Не потревожить, не помешать.

Так я и стоял, наблюдая за Аль-Хашимом, то отмерявшим крохотные порции какого-то порошка на аптекарских весах, то листавшего пухлую пожелтевшую книгу, то склонившегося над поставленным на маленький огонек сосудом, в котором что-то булькало. И мало-помалу охватывало меня чувство тревоги. Не из-за возможной неудачи старика-алхимика, нет. Напротив, тот даже приободрил меня, между делом бросив фразу: «Ох… что же, кажется, у нас должно получиться, да… о, вечно юная душа…»

А беспокоила меня близость гробницы Арвиндира — узники которой на сей раз оказались гораздо активнее, чем прежде. Белого дыма, формой похожего на руки с длинными пальцами, я, правда, не видел. Но лишь потому, что был ограничен возможностями смертного тела. А проверять, вновь рискуя присоединиться к томящимся в гробнице душам, как-то не хотелось.