Бремя империи

— С немцами? А зачем им с нами воевать, мы же друзья. С британцами — мы один раз, им уже показали, почем фунт лиха. Надо — покажем еще. Тогда мы уступали им по флоту втрое и шли на верную смерть, сейчас мы их превосходим. Есть план прорыва усиленной авианосной эскадры Балтфлота к берегам Британии. Немцы нас поддержат. А североамериканцы… Пока сильнее нас — но у них два длинных и совершенно открытых берега, которые им надо защищать. А у нас либо Северный Ледовитый океан, в который не так-то просто зайти, либо Средиземное, Черное, Балтийское моря, Персидский залив. Все это — ловушки для вражеского флота, здесь нет возможности для маневра, а мы обладаем подавляющим превосходством. Так что не будет никакой войны. Никто просто не посмеет сунуться…

— Держи меня! — Юлия внезапно прыгнула с развалин, и я едва успел ее подхватить…

— Сумасшедшая…

— Ну, рядом со мной, я так полагаю, морской офицер, который не даст даме упасть…

— Для того чтобы так поймать человека, нужна реакция, какая есть не у каждого…

— Но у тебя же она есть…

— У меня есть….

— Дай камеру…

Я снял камеру, протянул ее Юлии. Та, заливисто смеясь, начала снимать сначала развалины древнего храма, а потом перевела объектив на меня — причем так неожиданно, что я не успел уклониться…

— Малыш… Меня не надо снимать…

— Почему?

— Служба…

— Это что за служба такая? — шутливо нахмурившись, спросила она.

Черт… А, ладно…

— Ты умеешь хранить тайны?

— Не уверена….

— И тем не менее эту постарайся сохранить. Я прохожу службу в спецназе.

— Где?

— Отряд специального назначения. Правильно это называется «Подводные диверсионные силы и средства». ПДСС. Диверсанты-разведчики…

— Вот как… — Она даже опустила камеру. — А почему ты мне раньше не сказал?

— А это что-то меняет? Информация о личном составе ПДСС является государственной тайной. У нас даже место прохождения службы и должности не указываются. Верней, указываются, но всякая ерунда типа «старший каптенармус».

— Вот как. — Она прикусила губу. — Я даже не знала… И что твоя служба — опасная?

Я улыбнулся:

— Кто-то считает, что да. Но я с самого детства на флоте, для меня боевой корабль — что родной дом, и никакая служба не опасная…

— А тебе уже приходилось убивать?

Заметила?!

— Извини… — Юлия смотрела на меня, смотрела прямо в глаза, — я глупость сморозила. Ну, прости, ладно?

— Нет. Воевать мне еще не приходилось. — Каждое слово словно процарапывалось через враз пересохшее горло. — А убивать и подавно. На войне не убивают, на войне воюют, малыш…

— Слушай, ну прости…

— Ничего страшного… Просто давай забудем. И поговорим о чем-нибудь другом…

Бейрут, улица эль-Мутанаби 22 июня 1992 года

Сегодня мы впервые принимали такие меры предосторожности, приходя к Ивану Ивановичу. Почти у самой двери Али вдруг подал сигнал опасности — слежка! Ничего внешне подозрительного, просто «ритуальное омовение» перед намазом, когда обеими ладонями проводишь по лицу сверху вниз, обычный жест для мусульман, но для нас он означал опасность. Пришлось расходиться и почти час крутиться по улицам, петлять проходными дворами, пытаясь сбросить «хвост». Я поступил довольно просто: вошел в армянскую лавку, где торговали пряностями, внезапно перескочил через прилавок и проломился к задней двери, сшибая на пол товар, сопровождаемый громкими негодующими криками хозяев. Потом пробежал два квартала, петляя, ныряя в малоизвестные улочки и проходные дворы — и залег на крыше одной из малоэтажных пристроек к старому дому, проверяя, нет ли за мной кого. За пятнадцать минут — никого, кто бы меня интересовал.

— Опаздываете, господа…

— Были причины, — коротко бросил я, усаживаясь.

— Как отдохнули? — Иван Иванович смотрел на нас в упор, и я вперся в него взглядом, пытаясь понять, есть ли в его вопросе двойной смысл, подтекст или нет. Иван Иванович это заметил и рассмеялся:

— Полноте, князь… Дела амурные меня мало интересуют. Меня интересует, пришли ли вам в голову какие-либо светлые мысли за время отдыха в столь благословенном Богом месте…

— Да я и не сомневался в природе вашего интереса, господин действительный статский советник, — в тон ему ответил я.

Берген вдруг понял одну вещь, очень важную для себя. В каждой профессии бывают люди, которые делают ее хорошо. Виртуозы, мастера, асы, спецы. Они делятся на две категории: одним это словно дано Богом с рождения, другие добиваются такого мастерства упорными тренировками. Есть и третья категория — у которых талант не только от Бога, но и развит тренировками, это гении — профессионалы от Бога, их практически невозможно переиграть. Так вот, князю Воронцову талант разведчика подарил Бог — и упускать его из вида после завершения операции просто преступно. Если, конечно, он, да и все они останутся в живых…

— Итак, господа… Для затравки разглашу немного совсекретной информации из Санкт-Петербурга. Вчера состоялось закрытое межведомственное совещание. Есть очень нехорошие сигналы — причем они взаимно дополняют и подтверждают друг друга…

— Какие именно?