Бремя Милосердия (СИ)

Всё кончилось пару часов назад. Четверо Неприметных отвели убийцу23 на верхнюю площадку восточной башни. Он не сопротивлялся, не сыпал проклятиями, не плакал. Мёрэйн, облачённый не в лазурное ассари, а в чёрно-белое одеяние Ордена24, стоял перед ним, наблюдая его хмурое лицо – ещё юношеское, но обещающее в зрелости стать твёрдым и немного суховатым; его жёсткие волосы – не крашеные, как у многих ламбитов, но от природы красивого бронзового цвета; его манеру держаться – прямо, но несколько потеряно; его руки – большие, хорошие руки труженика; его татуировку – незамысловатую, изображающую листья падуба из родной долины, а на предплечье – изображение золотой ящерицы: знак богини Ашнэ, которую в момент инициации парень избрал своей покровительницей. Мёрэйн отчётливо видел, как набухли жилы на запястьях. Слышал его дыхание. Видел всю его жизнь – от корабликов из шкурок, которые тот делал для брата по весне, до последней бессонной ночи, полной воспоминаний.

Перед тем, чтобы отвести его на башню, к нему в каземат зашёл комендант форта, мастер Ёнсе.

«Ты знаешь, что такое вэдданский суд, мальчик?» – Спросил его воин. Он помотал головой. Любой в Ламби знает, что такое суд старейшин – когда проступок разбирают главы общины. Такой суд заканчивается позорной татуировкой или отвержением в неприкасаемые – смотря насколько велика скверна и насколько много накопилось её на человеке. Бывает ещё верховный суд – когда преступление настолько тяжко или история так запутана либо спорна, что разбирает её собрание старейшин кланов под руководством самого губернатора. Такое обычно заканчивалось каторгой или ссылкой за пределы Ламби. Вэдданский же суд применялся к тем, кто совершил нечто из ряда вон выходящее, что было за рамками обычного ламбитского правосудия. Вэдданский суд был из тех вещей, о которых люди говорят только шёпотом.

«Те, кто ходит через Отражения Зеркала Владычицы, могут поместить в твой мозг любые картины. Могут внушить сны наяву… Могут подменить одну явь на другую. Они могут заставить тебя пережить то, что пережил другой человек, – спокойно рассказал комендант. – Ты получишь то, что хотел причинить другому. Вот что случится с тобой на суде вэддана. Будь готов к тому, что тебя ждёт. Подумай – и раскайся. Владычица милостива, и бесконечно Её Милосердие для тех, кто узрит Её светлый лик. Если ты искренне раскаешься в своём замысле и отвратишь от зла твоё сердце – Она обернётся к тебе своим светлым ликом. Тогда вэддан не причинит тебе никакого зла – потому что Владычица улыбнётся тебе. Тогда он отпустит тебя с миром. Но горе тебе, если твои помыслы и чувства будут такими, что Она взглянет на тебя мрачно».

Мёрэйн ждал. Ждал того, что юноша поднимет взгляд и встретиться с его глазами. И во взгляде будет понимание и просьба. Не отчаянная мольба – но понимание того, что заслужил и просьба дать шанс. И он был готов взмахнуть рукой, подавая знак коменданту…

Парень поднял взгляд и встретился с глазами Мёрэйна. Да, в его взгляде было понимание. В его взгляде было осознание своей вины и спокойное принятие заслуженной участи.

В нём не было просьбы: Милосердия!

Тогда Мёрэйн переместился в сумеречный Сэйд, затем – в сияющий Сиайн, потом – в ослепительный Ти… Через него в обратном порядке пронеслась вся жизнь стоящего перед ним юноши. Каждое из бесчисленных его отражений в каждое из мгновений времени стало Мёрэйном. Каждая мысль его стала мыслью Мёрэйна. Каждая пережитая эмоция – эмоцией Мёрэйна. Каждое воспоминание – воспоминанием Мёрэйна. Его боль была болью Мёрэйна, его страсть была страстью Мёрэйна, то, что было ему дорого, стало для Мёрэйна родным. Он был Мёрэйном. Мёрэйн был им.

А потом Мёрэйн сказал слово. И слово это было – тебя нет.

И его не стало.

Не стало этих больших, трудолюбивых рук, этого лица, которое обещало стать суховатым к старости. Не стало больше этого узора листьев падуба – именно этого, неповторимого узора. Не стало. Никогда не было.

Мёрэйн стоял один на башне, высоко над морем. Неистовый ветер рвал орденское одеяние, и чёрное мешалось с белым. И свинцовые тучи разверзлись. Шторм наотмашь бичевал отмели Затерянных Островов. Бушующие волны рыдали. Ледяной дождь вперемешку со снегом хлестал по лицу, обжигая щёки.

34 Йат, Анвер

Тэйсе возвращался из забытья долго и трудно. Так отвратительно он не чувствовал себя ещё ни разу в жизни. Когда он через силу огляделся, то обнаружил, что лежит на диване в незнакомой квартире. У него пересохло во рту, болит голова, а ещё… Кажется, он вчера убил человека. Нет. Не может быть… Наверное, это был дурной сон… Вон, как его мутит.

– А, очухался, герой? – Дэн зашёл в комнату, дымя сигаретой. – На, курни. Помогает.

Тэйсе не без труда приподнялся на диване.

– Дэн, что было?

Реконструктор усмехнулся.

– Что было-то? Нарезался ты вчера до потери пульса, вот что было. Ничего. Нормально. Это пройдёт. Есть хочешь?