Бремя молчания

Она никогда не называла меня Тони, а только Антония. Я придвинулась ближе, стараясь не задеть катетер, воткнутый ей в запястье. Смотреть на маму в таком состоянии было невыразимо тяжело. Мама всегда была очень красивой, настоящей красавицей, и от нее пахло духами «Шанель»… В последние дни ее окружал другой запах — неприятный запах старости и болезни. Когда-то светло-золотистые волосы стали бесцветными, какими-то мышиными, пряди безвольно обвисли, лицо побледнело и часто искажалось гримасой боли.

— Антония, моя Антония! — прошептала она. В глубине души мне нравилось, что мама так меня называет. — Я хотела тебе кое-что сказать перед тем… перед тем как… — Она сглотнула подступивший к горлу ком. — Перед тем, как я умру, — закончила она.

— Мама, не говори так, — прохрипела я и тут же залилась слезами, хотя всегда терпеть не могла плакать.

— Антония, я умру… Уже очень скоро. Не успела я как следует нарадоваться тебе. — Она вздохнула. — За мальчиков-то я спокойна, но вот ты — другое дело.

— Мам, да я в порядке. — Я шмыгала носом, стараясь, чтобы она не заметила моих слез.

Она взяла меня за обе руки, и я стала крутить ее обручальное кольцо, как много лет назад, в церкви, когда была маленькая. Кольцо свободно вращалось на пальце — за несколько месяцев мама очень похудела. Ее руки как будто принадлежали другой женщине, гораздо старше: они были испещрены толстыми синеватыми прожилками.

— Луис славный молодой человек, — сказала мама.

— Ну да, — согласилась я.

— Антония, на твоей свадьбе меня не будет… — начала она.

— Мама, пожалуйста, не говори так, — просила я. У меня потекло из носа, пришлось вырвать у нее руку и вытереться. — Пожалуйста, не говори так!

— На твоей свадьбе меня не будет, поэтому я хочу кое-что сказать тебе о том, что значит быть женой и матерью. — Она терпеливо ждала, пока мои рыдания не сменятся частыми, порывистыми всхлипами. — Говорят, для женщины быть матерью важнее всего на свете. Да, быть хорошей матерью очень важно. Но еще важнее, по-моему, быть женой, хорошей женой.

Должно быть, я смерила ее недоверчивым взглядом, потому что она засмеялась, но тут же скривилась от боли.

— Я вовсе не призываю тебя стать ковриком, о который муж вытирает ноги. Но хочу сказать, что, выбирая мужчину, с которым ты пройдешь по жизни, ты принимаешь самое важное в жизни решение. У тебя родятся дети, ты будешь их любить, потому что они твои и потому что они будут чудесными. Такими же, как ты. — Мама наморщила нос и улыбнулась мне. — Но мужа ты выбираешь сама. Мужчина, которого ты выберешь, должен сделать тебя счастливой. Он должен во всем поддерживать тебя, радоваться твоим мечтам, большим и малым.

— Как было у вас с папой? — спросила я. Наступала ночь, в тени мама казалась мягче, моложе, и уже не так верилось, что она умирает.

— Да. Правда, ни о чем особенном я и не мечтала. Я хотела быть просто женой и матерью. Вот и все, в сущности. Запомни это, Антония. В конце концов я получила все, о чем мечтала. Любимого, дорогого мужа и любимых, дорогих детей. Жалею только об одном… Что не уделяла больше времени тебе. — Она тихо заплакала.

Я кинулась ее утешать:

— Мама, все хорошо, все в порядке! Обещаю, я запомню все, что ты сказала.

Она кивнула и попыталась улыбнуться, но снова скривилась от боли. Я подняла книгу, лежащую рядом с кроватью.

— Может, почитаем Карсон Маккалерс? — предложила я.

Я начала читать, и через несколько минут мама заснула. Впервые на моей памяти я нагнулась и поцеловала ее спящую. Губы у нее были теплыми, а кожа на них — тонкой, как папиросная бумага. Ее окружал запах болезни, она боролась за свою жизнь. И все же мне тогда удалось уловить ее подлинный аромат. Я закрыла глаза и поклялась, что запомню его навсегда. Но потом я, конечно, все забыла. И ее наставления забыла тоже.

Помню, я сидела на уроке истории, как вдруг в класс вошел директор. Учительница перестала писать мелом на доске и подошла к нему, некоторое время они перешептывались, сблизив головы, а потом оба посмотрели на меня. У меня от страха защемило в груди. Я подумала: «Мама, я так и не успела по-настоящему узнать тебя… Я так мало времени провела с тобой». Я медленно встала, оставив учебники. Помню, Луис шел рядом, поддерживая меня под локоть. Он посадил меня в машину и отвез домой. В ту страшную ночь он остался со мной. Мы не разговаривали — нам не нужно было разговаривать, — и теперь я думаю, что нас с ним соединяла такая же дружба, которая теперь объединяет Калли и Петру.