Бремя прошлого

– Мой отец умер пять лет назад, и, насколько я знаю, он тоже так и не приезжал в Коннемэйру. Мы, наверное, единственные ирландцы, ни разу не бывавшие на своей прежней родине, может быть, потому, что прошлое всегда было покрыто завесой тайны и несчастья, а еще потому, что вилла, где долгие годы, до самой своей смерти, бабушка жила одна, всегда была семейным домом и местом, куда все собирались на летние месяцы.

Мы, улыбаясь, поблагодарили его за рассказ.

– Ну вот, теперь, когда вы, наконец, знаете, что Молино вовсе не такие уж плохие, может быть, вы выберете время и навестите нас, – тепло пригласила я. Мне нравились его открытость, привлекательная внешность и обаяние. – Я приглашаю вас, Джим О'Киффи. Я буду ждать встречи с вами и могу гарантировать, что Арднаварнха встретит вас как долгожданного блудного сына.

Джим рассмеялся и пригласил нас на ленч в большой ресторан, где Шэннон, Бриджид и я так разевали рот, глядя на живые лица виднейших политиков и других знаменитостей, что почти забыли о превосходной еде, хотя, надо сказать, Бриджид просмаковала каждую деталь сервировки и подававшихся блюд, сравнивая с собственной кухней явно не в пользу последней.

Сенатор Джим отвез нас на вокзал в своем лимузине, и мы расстались после искренних объятий и поцелуев как старые друзья.

– До встречи в Коннемэйре, – крикнул он, когда мы уже махали ему платками из окна вагона, и я почему-то была уверена, что эта встреча состоится.

– Что дальше? – спросила Шэннон по возвращении в «Ритц-Карлтон».

Бриджид вернулась в свою огромную постель, прихватив с собой коричный тост и чай, и я долго слышала гвалт футбольного матча, доносившийся из ее телевизора. Эдди сидел рядом с Шэннон, мы потягивали шампанское, призванное восстановить силы, и думали о нашем следующем ходе.

Я вздохнула.

– Боюсь, что на очереди партнеры, – сказала я, – так как кого-то еще заподозрить просто невозможно. Сначала Брэд, потом Джек.

– Отлично. Но на этот раз с вами пойду и я, – заявил Эдди, – потому что уверен, что это их рук дело.

Мы удивленно воззрились на него, и он добавил:

– Кто же другой может быть? Мы исключили обоих О'Киффи, к тому же знаем, что партнеры обкрадывали Боба.

Брэд Джеффри жил на Лонг-Айленде, и мы отправились в наемном лимузине схватить за гриву льва в его собственном логове. Поехали без предварительного звонка по телефону, желая застать его врасплох, в действительности же удивляться пришлось нам самим.

55

На звонок вышла одетая с иголочки экономка, которая провела нас в дом, а пятью минутами позднее по лестнице к нам спустилась несколько растерянная Моника Джеффри. Это была стареющая женщина, хотя я никогда не позволила бы себе применить это определение, говоря о какой-нибудь другой леди, – а мне было видно, что она действительно «леди». Но ей наверняка было сильно за шестьдесят, и вид у нее был соответствующий. Под этим я имею в виду, что она была такой, какой ее сделала природа: незаметной и аккуратной, но все еще привлекательной с ее бледными волосами, бледной кожей и бледными же глазами за очками со стеклами миндальной формы в золотой оправе.

– Шэннон, дорогая, – заговорила она с приятным южным акцентом, – какой сюрприз!

Я подумала, что говорит она так же нервозно, как выглядит, и волосы у меня зашевелились, как встает дыбом шерсть у собаки, почуявшей зайца. «У Моники Джеффри явно есть, что скрывать», – подумала я.

Шэннои представила ей меня, потом Эдди, и Моника, оправдывая свой образ благородной дворянки, хлопнула в ладоши и предложила нам чаю.

Я, дождавшись, пока прекрасные чашки веджвудского фарфора наполнятся чаем «Эрл Грэй», резко проговорила:

– Мы, собственно, пришли побеседовать с вашим мужем.

– С Брэдом? – переспросила она, сильно покраснев.

Руки ее тряслись, когда она быстро поставила чашку на блюдце, и я почти пожалела, что так резко бросила ей в лицо эту фразу.

– Мы хотели поговорить с ним о папе, – быстро вмешалась Шэннон.

Она вопросительно посмотрела на Монику, и несчастная женщина вдруг разразилась слезами.

– Брэд ушел, – борясь с рыданиями, проговорила она. – Он оставил меня. После сорока лет совместной жизни. Нашел другую женщину, моложе меня и красивую. Она тренирует лошадей на своей ферме в Кентукки, и это все, что я о ней знаю. Однажды вечером Брэд пришел домой напряженный и молчаливый, что, впрочем, было понятно после того, как он… в общем, как он обанкротился… А потом он сказал, что у него есть другая женщина. Сказал, что соберет свои вещи и уйдет к ней, что дом и все, что в нем находится, оставляет мне, и заверил, что у меня не будет денежных трудностей. Сказал, что дети наши уже выросли и больше не нуждаются в его заботе. И ушел, чтобы начать новую жизнь.

Моника печально посмотрела на нас через свои помутневшие от слез очки, и Шэннон ласково сняла их с ее носа и держала в руках, пока та пыталась вытереть полные слез глаза.