Бремя страстей

Фелисити привыкла верховодить в семье, вечно им помыкала и тыкала носом — что ему делать, а чего не делать. В ее глазах он был тряпкой. Таскала его с собой по вечеринкам, на которых его разбирала зевота. Приглашала на ужин приятелей своего отца и вела горячие политические дискуссии, которые Деррик тер­петь не мог. Словно в носу у него было проде­то кольцо с цепью, на которой жена таскала его за собой, подчиняя своим прихотям. Он подумал о Лорне с ее необъятной грудью. Те­перь он не мог без отвращения вспомнить об этом; да, она долго расставляла свои сети, используя дочь как приманку. Надо же было ему попасться на ее удочку!

Они вошли в кабинет, Фелисити закрыла за собой дверь. Деррик ждал, что будет дальше. Может, оно и к лучшему— давно пора по­смотреть правде в глаза.

— Чейз никакой не Чейз,— с лихорадоч­ным блеском во взгляде промолвила Фелисити.

Чего она несет?.. Деррику снова показа­лось, что сердце его вот-вот остановится. Он сделал глубокий вдох.

— Я догадывалась, что что-то здесь нелад­но. — Было непонятно, обращается она к нему или разговаривает сама с собой, вновь что-то замышляя.— Во время этого проклятого ин­тервью на Кэссиди лица не было, словно она увидела привидение, а Чейз… впрочем, какой к черту Чейз! Чейз мертв. Как ему и положено.

—   Постой! Постой! — Деррик не совсем понимал, что она несет, но почувствовал облегче­ние — по крайней мере она, похоже, пока не знает о его тайне.— Ты меня окончательно сбила с толку. Что значит «Чейз никакой не Чейз»?

—   Как ты можешь быть настолько слепым. Все вокруг ни черта не видят! — Она ткнула ему газету под нос.— Посмотри сам. Мар­шалл Болдуин, возможно, и было вымышлен­ным именем Брига Маккензи, но теперь у него появилось новое. Теперь этот негодяй выдает себя за своего собственного брата.

Деррик в недоумении вытаращил на нее глаза:

— Ты хочешь сказать, что Чейз— это на самом деле Бриг?

Нет, она решительно свихнулась!

— Конечно! Ты только взгляни! — Она размахивала газетой у него под носом.— Я чувствовала! — На губах ее блуждала само­довольная улыбка.

Деррик выхватил у нее газету и недоверчи­во уставился на фотографии. Несомненно, сходство было, но все-таки она явно хватила через край.

—   С чего ты взяла? Ведь они так похожи.

—   Конечно, похожи, хотя Чейз был и стар­ше- Да, у них похожие голоса, но осанка-то у них разная. Походка, то, как они смотрели на тебя, Деррик, на весь мир, в конце концов… Я было решила, что виною всему пожар, что Чейз стал говорить как-то иначе, потому что перенес операцию на лице, потому что, побывав на краю смерти, увидел вещи в несколько ином свете. Но откуда эта осан­ка? Откуда эта самоуверенная развязная поза?

А Кэссиди! Посмотри, как она изменилась! Ты вспомни, что перед пожаром она собира­лась порвать с Чейзом окончательно и бес­поворотно. Вспомни— последние года два Чейз разговаривал с ней сквозь зубы. Я по­началу думала, что твоя дорогая сестрица по­чувствовала угрызения совести из-за того, что ее муж едва не сыграл в ящик, что она боится, как бы в городе не подумали про нее, что она просто бессердечная богатая сучка, кото­рая бросила инвалида на произвол судьбы. Все это верно, но лишь отчасти. Я чувствовала, что здесь что-то не сходится, что есть еще что-то. Теперь мне все ясно: она раздумала подавать на развод, потому что давно поняла, кто перед ней. Говорю тебе — она всегда была помешана на Бриге.

Деррик не мог оторвать глаз от фотогра­фий. Глубоко в душе его шевелился мерзкий страх — он боялся признаться себе в том, что Фелисити права.

— Жаль, что я не догадалась раньше,— продолжала она.— Но до самого последнего момента, пока не увидела, каким тоном он разговаривает с Биллом Ласло, я просто не понимала, что происходит. Он держался слиш­ком уж невозмутимо, был чересчур уж спокоен. Даже не счел нужным надеть галстук. Это так не похоже на Чейза. Тот никогда не позволял себе небрежности в одежде!

Деррик вынужден был признать, что его жена обладала природной хитростью и редкой проницательностью. Иначе разве ей удалось бы охмурить его?

—   Я не вполне убежден… — Деррик все еще пытался обмануть самого себя. Ведь если сло­ва Фелисити подтвердятся — даже представить страшно, что начнется.

—   Открой глаза, ради Бога! — Она вырва­ла у него газету, положила на стол и ткнула пальцем в фотографию Болдуина. — Это Бриг Маккензи, неужели не понятно? А Кэссиди его покрывает.

—   Но она не знала…

—   Деррик, опомнись! Все она знала. Она была последняя, кто тогда видел его.

—   Да, но…

—   И он смылся на ее лошади. На ее драго­ценном Винчестере. Забыл?

—   Реммингтоне,— машинально поправил Деррик.

—   Неважно. Теперь он вернулся. И жи­вет с твоей сестрой. Ничего хорошего это не предвещает.— Фелисити вдруг загадочно улыбнулась, словно ей была ведома некая тайна.