Бремя страстей

— Ты вся в крови,— сказал он, и подборо­док его задрожал, слезы с новой силой покати лись из глаз.

— Иди же! — повторила она сурово.

Лицо Бадди, лежащего на берегу, приоб­рело голубоватый оттенок, глаза были откры­ты и неподвижны. Я убил его! Я убил своего брата! Чейз испугался, как никогда прежде. Мать склонилась над Бадди, словно хотела поцеловать его в губы, и несколько секунд что есть силы дула ему в рот, затем надавила обеими руками на его маленькую грудь. По­том подняла глаза — они были неестественно спокойными.

— Чейз, помоги мне. Отнеси Брига в дом и сходи на лесопилку, в контору. Скажи управ­ляющему, чтобы отпустил папу домой. Это срочно. Или попроси его сказать Рексу Бьюкенену, что у Маккензи в доме несчастье.

— К-кому?— переспросил Чейз, заикаясь от волнения.

— Управляющему лесопилки. Иди!

Она снова склонилась над Бадди, дуя в его маленький ротик, а Чейз бросился бегом к фургону, спотыкаясь, прижимая ребенка к мокрой груди.

Он убил Бадди. Он знал это. Все равно, что застрелил его из папиного охотничьего ружья. Чейз поднял взор к серым небесам и решил, что Бог покарал его. Ведь миссис Спирс вну­шала ему каждый день, что Бог наказывает плохих мальчиков, которые не слушают стар­ших, а сегодня Чейз нарушил материнский запрет и тем самым прогневил Бога. Как пить дать прогневил!

Чейз больше никогда не видел Бадди. Ма­ма объяснила ему, что Бадди в больнице и ко­гда-нибудь вернется домой. Но он так и не вернулся. Однако Чейз привык думать, что братик не умер, по крайней мере, ему не было известно о его смерти. Он не был на похоро­нах, и мать ни разу не водила его на клад­бище. Когда он спрашивал о Бадди, Санни рассеянно отвечала, что брату хорошо и о нем заботятся.

С годами Чейзу стало казаться, что Бадди, возможно, действительно жив, но парализован или сильно искалечен и не в состоянии сам заботиться о себе, поэтому он находится в ка­ком-то медицинском учреждении. Но чувство вины не покидало Чейза. Поэтому ни в семнад­цать, ни в двадцать четыре года он никуда не уехал. Он чувствовал свой неизбывный долг перед матерью. Случай с Бадди изменил кли­мат в маленькой семье, и Фрэнк Маккензи, который так и не смог примириться с потерей сына и депрессией жены, стал тяготиться до­мом, а однажды, уехав на заработки, так боль­ше и не вернулся.

Он оставил семье маленький клочок земли с автофургоном, служившим им домом, разби­тый старый автомобиль и кипу больничных счетов, которые Санни не в состоянии была оплатить. Годами в городе шли разговоры о том, что Брига и Чейза следует забрать у матери, которой явно не по средствам содер­жать их. Состоятельные люди и представители общественности посещали семью ежемесячно, проверяя условия жизни детей, но реальной помощи поступало совсем немного.

Чейз и Бриг выросли в сознании, что в лю­бую минуту их могут оторвать от матери. Они слышали все эти пересуды. Мол, Санни оказа­лась не на высоте положения и потеряла ребен­ка по собственной неосмотрительности, да вдобавок муж ушел от нее — видно, из-за слу­хов о ее неверности; и, что хуже всего, она не в состоянии содержать себя и детей.

В семь лет Чейз начал продавать газеты, а его мать зарабатывала тем, что читала судь­бу по линиям на ладони.

Он и Бриг ходили в школу в потрепанных куртках и разбитых ботинках. Быть бедным не позор, часто говорила мать, но быть грязным непростительно. Поэтому их старенькие брюч­ки и пиджаки были всегда отутюжены, зашто­панные на локтях рубашки накрахмалены, бо­тинки не по размеру тщательно начищены.

Санни делала все что могла, чтобы про­кормить детей, и Чейз, возможно из-за чувства вины за Бадди, всегда оставался при ней. Это защищало ее от злых языков лучше всего. Но он не мог защитить ее от нее самой и от надвигавшегося безумия, признаки которого, как ему казалось, усиливались с каждым днем…

Сейчас, стянув с рук перчатки, Чейз стер пот со лба и отмахнулся от осы. Он не любил вспоминать. Воспоминания угнетали его.

Он услышал звук мотора старого «Кадиллака» и отставил тачку в сторону, чтобы мать могла проехать по дорожке, где он только что уложил гравий. Сын помахал ей рукой, она улыбнулась в ответ и затормозила возле навеса, который Чейз с Бригом построили для машины. «Кадиллак» был длинный, серебрис­того цвета, у заднего окна лежала искусствен­ная кошка. Ее глаза вспыхивали при каждом сигнале поворота, и Санни обожала ее. При виде кошки Чейз слегка поежился. Его мать — любимая мишень для всех городских сплет­ников…

И Бриг еще удивляется, почему он завиду­ет Бьюкененам!..

Глава 7

Рекс Бьюкенен искренне верил в Бога. Он верил в ад и рай и в то, что человек непременно будет наказан, если не старается творить доб­ро, пребывая на земле. Он был воспитан в ка­толичестве, и несмотря на то, что в христиан­ской общине Просперити католики составляли меньшинство, крепко держался за ту веру, ко­торую впитал с детства в престижной иезуит­ской школе на востоке.