Бремя страстей

— Сейчас не до шуток. Ты поедешь на эту вечеринку, Бриг. Черт побери, я из кожи выле­зу, но добьюсь приглашения и для себя. Я бы туда поехал даже с Вельмой Гендерсон, хотя ей скоро стукнет восемьдесят пять.

— Девяносто, по-моему.

— Не имеет значения. Я готов человека убить, лишь бы попасть туда. А тебе пред­ставилась возможность пойти на вечеринку с самой Энджи Бьюкенен! Черт возьми, Бриг, что у тебя вместо мозгов?

— Извини, братец, но здесь мы с тобой совершенно не похожи. Видишь ли, это для тебя важно залезть повыше и огрести кучу денег…

— А тебя ничто такое не волнует? — с не­доверчивой усмешкой спросил Чейз.

Бриг сунул руку в карман рубашки и выта­щил пачку «Кэмела». Достав сигарету, он при­щурился, глядя вдаль.

— Я думаю, что здесь, в Просперити, как и в любом другом месте, хотя тут народу, может быть, поменьше, чем в Нью-Йорке, есть хорошие люди и есть плохие. Но в любом случае богатые всегда наверху, а бедные изо всех сил стараются выжить.— Он чиркнул спичкой, прикурил и выпустил облачко дыма.

— Ну, хорошо, подойдем к делу с другой стороны.— Чейз взялся за грабли и снова при­нялся разравнивать гравий.— Работая на хозя­ина, всегда чувствуешь себя униженным. — Он слегка нахмурился и выплюнул зубочистку. — Кроме того, разве тебе приятно, что тебя зна­ют как сына гадалки-полукровки?

— Это меня не волнует.

— А должно волновать, Бриг, потому что ей становится хуже. Как раз сегодня, до того как она ушла в город, у нее было одно из этих ее откровений. Помутнение рассудка продол­жалось недолго, но ее посетили видения или черт знает как это надо называть. Клянется, что видела все совершенно ясно, как наяву. Говорит, что нам с тобой грозит какая-то опасность.

— Она всегда так говорит.

— Я знаю. — Лицо Чейза стало суровым, и когда он посмотрел на Брига, глаза его были совершенно серьезными.— Но сегодня ей было хуже, чем всегда. Она чуть ли не впала в ис­терику. Как будто приняла какой-то сильный наркотик или что-то в этом роде. Я тебе гово­рю, Бриг, иногда она совершенно слетает с катушек. Она отправилась в город, чтобы что-то достать — понятия не имею, что, но она поле­тела из дома, словно летучая мышь из под­вала, и с тех пор я ее не видел.

— Оставь мать в покое. Не приставай к ней.

— Я думаю, ей просто следует полечиться.

— Что-что?— переспросил Бриг, глубоко затягиваясь «Кэмелом». Старая металлическая вывеска с выцветшей надписью скрипела при каждом порыве ветра: «Гадание по ладони. Карты Таро. Духовные консультации Сестры Санни».

— У нее всегда не все шарики были на месте; мы оба знаем это, чего скрывать. А с тех пор, как она потеряла Бадди…

— Это было так давно…

— Да, но я помню все, словно это произо­шло вчера. Помню, как он свалился в речку и как кричал, и как я не мог ничего поде­лать…— Лицо Чейза побледнело, и взгляд ус­тремился куда-то в пространство, как случалось всегда, когда он думал о брате, которого Бриг никогда не видел, — Бадди был всего двумя годами моложе Чейза.

— Ты по-прежнему чувствуешь себя вино­ватым?

— Ничего не могу с этим поделать,— ска­зал Чейз с отчаянием, поднимая лопату и втыкая ее в кучу гравия. Много лет Чейз пытался подавить в себе это воспоминание, но оно неотвязно преследовало его — прихо­дило в сны, иногда застигало его врасплох посреди дня.

— Тебе же было всего пять лет. Нельзя прыгнуть выше головы. Чем ты мог ему по­мочь?..

— Давай не будем говорить об этом,— отрезал Чейз, и Бриг, стряхнув пепел с сигаре­ты на свежеуложенный гравий, казалось, со­гласился с ним.

— Жуть, как хочу пива. Присоединишься?

— Попозже.

Чейз покатил тачку по дорожке, а Бриг направился к трейлеру, служившему им до­мом.

Не вини себя. Сколько раз слышал Чейз эту фразу? От матери, даже от отца, когда тот еще жил с ними. Школьный учитель тоже однажды произнес эти пустые слова, но Чейз знал прав­ду. Хотя это произошло почти двадцать лет назад, он помнил тот холодный весенний день так явственно, точно все случилось вчера…

Мать находилась в больнице, приходя в се­бя после рождения Брига. Мальчик появился на свет в результате кесарева сечения, и тяже­лые роды стали последними в жизни Санни. Она едва не умерла, хотя Чейз тогда не до­гадывался ни о чем. Он и Бадди остались с отцом, и днем, когда Фрэнк Маккензи рабо­тал на лесопилке Бьюкенена, женщины из церковного прихода присматривали за ним и его маленьким братишкой. Добровольные няньки расточали сладчайшие улыбки, когда малень­кий Чейз обращался к ним с каким-нибудь пустяковым вопросом, но злословили по теле­фону, говорили гадости об его отце и матери, думая, что он их не слышит или ничего не понимает.

Чейзу было всего пять лет, но память об этом дне навеки запечатлелась у него в мозгу.

Когда Санни вернулась из больницы, она все еще была очень слаба и, как узнал Чейз спустя годы, выписалась гораздо раньше поло­женного времени — ведь оплачивать лечение было им не по средствам. Но Санни сразу же отказалась от помощи церковных дам.