Бремя удачи

– Как тебе сказать… – невесело и раздумчиво буркнул джинн, сдирая черную кожу плаща с груди лежащего навзничь. – При хорошем враче и огромной удаче – пока что да, наверное. В сантиметре от сердца осколок, и хорошо бы прошел, так он там и сидит, раскрошен на две острые бритвы, одно движение – и все… Большая кровопотеря. Я делаю все возможное, но врач из меня никакой.

– Ты делай и невозможное, это знаешь кто? Это Голем, тот самый, понимаешь? Ляля им с Геро нагадала, что или умрут в один день, или будут жить долго… Шарль, я не могу их обоих похоронить!

– А клялась не верить в гадание.

– Шарль! Пожалуйста…

До нас наконец-то добежали. Первым – пацан, он с размаху сел на колени и заплакал, сразу заподозрив худшее: крови-то много, целая лужа. Вторым добрался довольно молодой маг, он сразу устроился рядом с Шарлем и положил руку на грудь Гюнтеру, а вторую на бок. Потом еще люди и еще… Наконец я рассмотрела хоть одно знакомое лицо.

Ректор Дорфуртского университета шагал без спешки. Он выглядел немногим лучше моего Семки, но в глазах постепенно разгорался огонек приязни. И удача у него за плечами большая: я вижу, она как крылья, как свет, расходящийся во все стороны… У папы такая и у Марка Юнца. Смотреть приятно, потому что на душе становится легче. Не одна я таскаю на шее камень – выбор, который делаю вслепую и не для себя. А что еще есть моя удача? Именно выбор, который не бывает однозначным и хорошим для всех…

– Ты справилась, спасибо, – сказал ректор. Сел рядом с Гюнтером и устроил руки у его висков. – Я уже, стыдно сказать, отчаялся. И теперь мне не лучше, мальчик-то едва жив. Леммер в больницу уехал с утра. Штром в столице… Иных толковых врачей нужного профиля у нас нет, медицинское направление мне уже который год рекомендуют сворачивать. Не тот тип и стиль подготовки, это мнение попечительского совета. Вода – стихия для котловиков.

Нижняя губа ректора знакомо поползла вперед, выпячиваясь и выражая одновременно и упрямство и отчаяние. Щеки дрогнули.

Я испуганно огляделась, разыскивая хоть какую-то зацепку. Ведь я же птица! Ведь я должна найти, я могу, а как иначе? Раз жив, обязан уцелеть и выздороветь…

Дождь тек по лицу, соленый, но сильно разбавленный. Я запрокинула голову и поглядела в небо. Осень изливала на нас могучую тучу дурного настроения. Беспросветную. Многослойную. Я упрямо нахмурилась, встала, дернула за рукав Семку. Он тоже кое-как поднялся, обнял меня за плечи. Стало чуть легче.

– Нас не могли сдать одному твоему любимому франконцу под защиту, – утешил Семка. – Где-то рядом есть кто-то еще. Карл, Рони, Лешка, ну хоть кто-то.

– Они в Шартре, – буркнул Шарль, не отвлекаясь и даже не поворачивая головы. – Тут только я. Серж, Эжен и иные джинны ночью отбыли во Франконию, теперь почти весь орден снова там, на родине…

Я погрозила туче кулаком. Мне не хотелось терять надежду. За любым, даже самым холодным проливным осенним дождем можно рассмотреть чистое небо. При должной удаче. Я щурилась и глядела, шипела и ругалась, уже не думая о том, как высказанное вслух отразится на нашем посольстве и проблемах политики. Наконец Семка усмехнулся и указал на просвет. Узкий, как ножевой разрез. Всего на один луч солнышка.

– Очищайте площадку! – закричала я, толком еще не понимая, зачем этого требую. – Отсюда и туда, всю! Как хотите, но срочно! Маги вы или салат для украшения банкета?

Люди засуетились, толкая «хорьг» руками и магией, сметая каменное крошево в свежую яму, разгоняя спешащих к нам полицейских криком и прямым пси-ударом – просто, без затей…

Солнечный луч был сперва тускло-рыжим, но постепенно набирал яркость, раскалялся добела и плавил края туч. Рисовал в серости сплошного дождя радугу, которая, как известно всем любителям сказок, сопровождает большую удачу.

Едва различимый самолетик вынырнул из облаков низко, чиркнул колесами по краю крыши и прицелился на крошечный клок освобожденного пространства. Когда он пошел на посадку, становясь отчетливо видимым, когда звук мотора вырвался словно из небытия, я зажмурилась. Нет места! Разобьется. Я уже почти придумала в мыслях завалившуюся башню с часами, когда Хромов ловко ткнул меня в бок, отвлекая.

– Ты должна видеть хорошее, – назидательно велел он.

И указал на башню. Самолет упирался в ее фасад, но ничего дурного не случилось: пассажиры уже прыгали из своих кресел, и я наконец-то поверила, что теперь все станет хорошо и даже замечательно.

– Папка! – закричала я.

Потом вспомнила: ведь Поль как раз и есть чистая вода, а иного пилота у этого самолета не должно быть. Джинн подбежал, распихал толпящихся, сорвал и бросил шлем, в первый раз, полагаю, ни на миг не подумав о своем несовершенстве, и положил руки на грудь умирающему. То есть нет – выздоравливающему. Я обязана верить в хорошее.

– Мне нужен только один маг для помощи, – сказал он ровно и уверенно. Огляделся и указал на выбранного: – Вы. Прочих прошу отойти. Носилки понадобятся через двадцать минут. Тент не делать, мне удобен дождь. Кровь нужной группы готовьте, это тоже через двадцать минут. Минимум литр.