Бремя власти

Гуго выхватил тесак и ринулся к ближайшему леску. Спустя полчаса он уже вернулся обратно, волоча за собой довольно добротно сработанные носилки: между двух крепких и длинных палок, под которые пошли стволы двух деревцев в два дюйма толщиной, он сплёл широкое ложе из молодых побегов. Добежав до тела Эдмунда, он в изумлении остановился. Миртен сидел рядом, устало дыша; на лбу его выступила испарина. Лицо умершего необъяснимым образом приняло розоватый оттенок, а из засохшей раны на груди сочилась капелька крови.

— О, ангелы божьи… вы оживили его?

— Нет, — Миртен покачал головой. — Я же говорил тебе, я не могу этого сделать. Он мёртв. Но и… как бы сказать, не совсем мёртв. Не знаю, как тебе это объяснить. Он не дышит, но кровь будет сочиться. Надо будет его перевязать.

С этими словами лекарь оторвал от подола своего платья длинную полосу ткани и принялся бинтовать бездыханное тело.

— Что дальше? — спросил Гуго.

— Кладём его осторожно, и понесли. Я впереди, ты не знаешь, куда идти. Расскажу по дороге.

Бережно переложив Эдмунда на носилки, спустя всего несколько минут они скорым шагом, насколько позволяла эта ноша, двинулись в южном направлении.

— Куда мы идём?

— В паре миль отсюда есть овраг. За лесом его не видно.

Гуго, не сбавляя темпа, кивнул. Миртен продолжил:

— Ты, наверное, не знаешь, но этот овраг, называемый Гриммельн, идёт отсюда до самого моря.

— Я знаю, — сказал юноша, — мастер Гарвен, хозяин гостиницы в Длинной Лошади, говорил об этом.

— Очень хорошо. По дну Гриммельна течёт река, и даже не одна. Неподалёку от Длинной Лошади туда низвергается Апенраде, а чуть восточнее — ещё несколько ручьёв и небольших речушек. Я спущусь туда и найду лодку. Течение здесь очень быстрое и мы сможем за день-другой доплыть до побережья. Замок Драмланриг стоит там на высокой скале, и надо будет всего лишь взобраться наверх к подъёмному мосту.

Гуго чуть не споткнулся. Они уже пересекли поле и вошли в небольшой лесок, росший по берегам оврага.

— Отличная идея, мастер Миртен. Но… где мы найдём лодку? Неужели там, внизу, кто-нибудь живёт?

— Кто-нибудь… или что-нибудь. Кстати, Гуго, у тебя есть золотые монеты?

— Одна. И ещё немного серебра.

— Серебро нам не понадобится. Только золото. У меня есть три. Итого четыре. Лучше, чем ничего.

— Лучше, чем ничего? Простая лодка за четыре золотых монеты?! Да о чём вы, в самом деле? Кто там, внизу?!

Миртен остановился, чуть резко дёрнув за носилки. Гуго только сейчас заметил, что прямо перед ними ровная, заросшая деревцами и кустарником земля круто обрывалась; откуда-то снизу слышался едва различимый шум бурлящего потока.

— Все, стоп. Передохнём.

Они осторожно опустили носилки на землю; Миртен взмахом руки подозвал к себе Гуго и указал пальцем в пропасть. Прямо под ними, футах в восьми-девяти, виднелась относительно ровная площадка, от которой шла вниз крутая каменистая тропка, конец которой терялся в сумраке оврага.

— Здесь мы сможем спустить носилки к воде. Тропинка ровная и крепкая, хоть и крутовата, но не осыпается, так что это будет несложно. Ты должен ждать меня здесь. Когда стемнеет, я спущусь вниз другим путём, чуть западнее. Я думаю, часа мне хватит. Но если к полуночи не вернусь, меня не жди. Тогда тебе надо будет как-то спрятать тело Эдмунда, чтобы волки не добрались, и бегом отправляться в Драмланриг. Чем скорее, тем лучше. И дальше уже без меня. Может быть, ты успеешь, и Ирмио сумеет помочь. Расскажешь ему всё, что знаешь.

— Постойте! Почему я не могу пойти с вами? И кто там, внизу?

— Миртен положил Гуго руку на плечо.

— Сейчас нет времени рассказывать, мой мальчик. Позже, когда вернусь… если вернусь. Тебе надо остаться здесь, чтобы сторожить тело графа Хартворда от всякого зверья. И, во-вторых, мы можем сгинуть там оба, и тогда у сира Эдмунда вообще не останется шансов. Я объясню тебе потом. Давай монету.

Кивнув на прощанье, Миртен скорым шагом направился вверх по течению реки; через пару мгновений его фигура скрылась в лесном сумраке. Проводив его взглядом, Гуго пожал плечами и уселся на землю рядом с носилками. Эдмунд по-прежнему не подавал признаков жизни, хотя маленькое кровавое пятнышко на забинтованной груди разрослось до размеров небольшого блюдца. Юноша потрогал его за руку, мертвенно холодную, что странным образом совершенно не сочеталось со здоровым розовым цветом лица. Эдмунд словно спал, не дыша.