Бремя власти

— Ничего страшного, — успокаивающе говорил ей старичок Гленкиддин, — ребёнок повернулся, и его ножки упёрлись вам под рёбра. Он просто неудачно толкнулся. А вам, милая, надо бы прекратить вести себя так, как будто вы полны сил и в любой момент можете вскочить в седло. Сидите прямо, ходите неспешно и дышите ровно, а когда хотите встать с постели, сначала лягте на бок. Иначе мне придётся настаивать на постельном режиме…

Бланка чувствовала себя одинокой. Война разогнала почти всех её подруг, многие из которых по воле случая оказались во враждебных лагерях. Оуэн Эмли был жестоко болен: вскоре после прибытия в столицу Рича Беркли и Тэлфрина герцог слёг и почти не вставал с кровати, отказываясь принимать посетителей. Он стал гневлив и раздражителен, а сам вид его производил на Бланку гнетущее впечатление: старик как-то высох и истончился, и только тёмные от постоянной боли глаза горели на изрытом язвами лице. Говорить с ним не получалось: даже когда девушка, сидя рядом, читала вслух какие-то книги, в конце всегда обнаруживалось, что Оуэн не слушал. Все его мысли и рассуждения, уже иногда довольно путаные, были обращены на беды и несчастья, обрушившиеся на род Даннидиров.

Рич Беркли не узнал её. Увидев Бланку в Лонхенбурге, он несколько высокомерно, хотя и не без галантности, склонился в лёгком поклоне, поцеловав ей кончики пальцев. Юная королева его не интересовала. Любопытно, чуть зло подумала тогда Бланка, а заинтересовала бы его подруга леди Алиеноры, которая в незапамятные времена помогла бежать ей из хартвордской тюрьмы? После того случая девушке удавалось увидеть его лишь мельком, и каждый раз её пронизывали скорее не гнев или желание мести, а острое чувство душевной боли. Это, думала она, тот самый человек, который вольно или невольно стал причиной всех несчастий, обрушившихся на её друзей, как снежный ком, и разметавших их в разные стороны.

Друзей старых и новых. Сначала он раздавил Хартворд и мимоходом затушил едва загоревшийся огонёк её счастья. А потом затеял эту бессмысленную войну, из-за которой в Лонливене уже никогда не собраться той весёлой молодой компании. Ллир Юриэн, Рихер, Теа Бедвир, Персефона Деверу — где они все? А Кнут Тэлфрин и Торн Виоле? Канут, к облегчению Бланки, в столицу не приехал. Она бы просто не смогла заглянуть ему в глаза, и он, по всей видимости, это понимал. Во всяком случае, девушке хотелось так думать. При случае поинтересовавшись его местонахождением, Бланка узнала, что сразу после битвы при Калдикоте он был отослан своим отцом на север, в Килгерран, чтобы на время отсутствия графа представлять там персону последнего.

Теперь между ними и Бланкой выросла стенаи, что бы ни произошло в дальнейшем, их отношения вряд ли будут прежними. О боги, думала она. Слишком, слишком много стенокружили её, отгородили от прошлой жизни, а она сглупила, совершенно непростительно сглупила, позволив запереть себя внутри. Спала на перинах и танцевала на балах вместо того, чтобы быть рядом с Алиенорой и её единственным Эдмундом. Поддалась минутной слабости. Как, как она могла хоть на мгновенье допустить, что он умер, оставил её?! Вместо того чтобы верить, надеяться и ждать?! Да даже если бы и так? Разве не требовали от неё долг и её собственные чувства, чтобы она немедленно отправилась к своей единственной подруге? Чтобы поддержать её словом и делом, вместе противостоять несчастьям и вместе встретить его?

Обрывки нервных мыслей подобно вихрю крутились у неё в голове. Бланка рывками открывала сундуки, выгребая одежду и сваливая её прямо на пол. Проклятье. Хотя бы один дерюжный плащ, хотя бы одни походные туфли вместо этого бесполезного вороха атласа и шелков. Скорее, скорее. Он ждёт её, он по-настоящему любит её, и не как высокопоставленную даму, а как Бланку Оргин, девушку без рода и племени, открывшую ему свою внезапно вспыхнувшую любовь. И она привезёт ему такой подарок… только бы доехать. С этим огромным животом и подчас непереносимыми болями в спине.

Бланка облегчённо вздохнула, обнаружив в одном из комодов плотный шерстяной плащ неброского тёмно-зелёного цвета — мастер Орнус когда-то пошил его для осенней охоты. Она торопливо вытащила его — и замерла.

Двери в её опочивальню резко распахнулись.

— Я не могу тебе этого позволить, Бланка, — спокойным голосом произнёс Галахад.

Она молчала и, не отрываясь, смотрела ему прямо в глаза. Он сделал шаг вперёд.

— Ты опозоришь меня, опозоришь весь мой род, если уедешь к нему. Но не это главное. Ты носишь под сердцем моё дитя, носишь надежду всего королевства. И даже если это правда — то, что этот самозванец действительно тот самый Эдмунд Беркли, которого ты когда-то знала, сейчас он наш враг. Мой, твой, и нашего ребенка. Пойми: его претензии на корону перечёркивают наши жизни. Бланка…

Он попытался взять её за руку, но девушка истерично выдернула свои пальцы.

— Я люблю его… и всегда любила, — срывающимся голосом крикнула она. — Я ж говорила тебе тогда…

Лицо Галахада потемнело.