Бремя власти: Перекрестки истории

Голицын.И на дворе туман – зги не видать.

Валуев(полуслепой дряхлый старик, говорит шамкая). Девятнадесятый век! Девятнадесятый век! Нынче дни все такие туманные, темные. А в старину, бывало, и зимой-то как солнышко светит! Помню, раз у окна в Эрмитаже стою, солнце прямо в глаза; а покойная государыня подошли и шторку опустили собственными ручками. «Что это, говорю, ваше величество, вы себя обеспокоили?» – А она, матушка, улыбнулась так ласково, – одно солнце там, на небе, а другое здесь, на земле… Отжили, отжили мы красные дни!..

Входит статс-дама гр. Ливен.

Ливен.Извините, ваше величество! Уф, с ног сбилась!.. Присяду.

Мария Федоровна.Что с вами, Шарлотта Карловна?

Ливен.Заблудилась в коридорах да лестницах…

Головкин.Немудрено – сущий лабиринт.

Ливен.Заблудилась, а тут часовые как гаркнут: «Вон!» Прежде «К ружью!» командовали, а теперь: «Вон!» С непривычки-то все пугаюсь. Подхватила юбки и ну бежать – споткнулась, упала и коленку ушибла.

Мария Федоровна.Ах, бедная! Потереть надо арникум.

Константин.А я думал, привидение.

Ливен.Какое привидение?

Константин.Тут, говорят, в замке ходит. Батюшка сказывал…

Мария Федоровна.Taisez vous, monseigneur. Cela ne convient pas. [11]

Волкова.Ах, ваше высочество, зачем вы на ночь? Я ужасти как их боюсь…

Нарышкин.О привидениях спросить бы Кушелева: он фармазон – с духами водится. Давеча отменно изъяснил нам о достижении к сверхнатуральному состоянию через пупок…

Голицын.Какой пупок?

Нарышкин.А ежели, говорит, на собственный пуп глядеть да твердить: Господи помилуй! – то узришь свет Фаворийский.

Голицын.Чудеса!

Щербатова.Не чудеса, а магнетизм. В Париже господин Месмер [12]втыкает иголки в сомнамбулу, а та не чувствует и все угадывает.

Нарышкин.Есть и у нас тут в Малой Коломне гадальщица…

Валуев.Девятнадесятый век! Девятнадесятый век! Чертовщина везде завелась…

Щербатова.Вы, господа, ни во что не верите, у вас нынче все – «натура, натура». А мне бы хоть одним глазком заглянуть на тот свет, что там такое? L’inconnu est si seduisant! [13]

Голицын.Когда умрем, сударыня, времени будет довольно на неосязаемость, душеньки наши набродятся досыта. А пока живы, милее нам здешние «Душеньки». [14]

Щербатова.Ну вас, шалун, отстаньте…

Гоффурьеры вбегают из дверей справа, машут руками и шикают.

Гоффурьеры.Его величество! Его величество!

Все становятся в ряд; дамы приседают, кавалеры кланяются. Музыка играет марш. Павел, под руку с кн. Анной Гагариной, проходит через толпу, едва отвечая на поклоны, и садится рядом с Анной в нише под статуей Флоры.

Павел.Аннушка, моя улыбочка…

Хочет взять руку Анны.

Анна.Не надо, не надо, государь, – увидят…

Павел.Пусть видят! Я ничего не вижу, не слышу, не чувствую, кроме тебя. Ты осчастливила жизнь мою. Только ты, достойнейшая из женщин, могла влить кроткие чувствования в сердце мое, только при взоре твоем родились в нем добродетели, как цветы рождаются при майском солнце. Я хотел бы здесь, у ног твоих, Анна…

Анна.Ради Бога, ваше величество! Государыня смотрит…

Павел.Аннушка, моя улыбочка, отчего ты такая грустная? О чем думаешь?..

Анна.Я думаю… Ах нет, простите, ваше величество… Я не умею. Я только хотела бы, чтобы все знали вас, как я… Но никто не знает. А я не умею… Глупая, глупая… Простите, я не так…

Павел.Так. Аннушка! (Торжественно, поднимая руку и глаза к небу.)Благодарю, сударыня, благодарю… за эти слова… Знайте, что я, умирая, думать буду о вас!..

Анна.П'aвлушка, миленький…

Павел.Ах, если бы ты знала, как я счастлив, Анна, и как желал бы сделать всех счастливыми! Каждого к сердцу прижать и сказать: чувствуешь ли, что сердце это бьется для тебя? Но оно не билось бы, если бы не Анна… Да нет, я тоже не умею… тоже глупый, как ты… Ну и будем вместе глупыми!..

Нарышкин(тихо указывая на Павла и Анну). Голубки воркуют!

Головкин.А у княгини-то платье – из алого бархату, точно из царского пурпура.

Голицын.Субретка в пурпуре!

Нарышкин.Будь поумнее, под башмаком бы его держала.

Головкин.И башмаком бы в него кидала, как, помните, Катька Нелидова.

Мария Федоровна и Пален говорят в стороне тихо.

Мария Федоровна(всплескивая руками). Aber um Gottes willen, mein lieber [15]Петр Алексеевич, неужели возможно?..