Бремя власти: Перекрестки истории

Депрерадович.Да ведь что, братцы, поделаешь? Революция в собственном брюхе важнее всех революций на свете!

Талызин(подходя к Зубову, который лежит на канапе). Не полегчало, князь?

Платон Зубов.Какое там!

Талызин.Гофманских капель бы приняли.

Платон Зубов.Ну их, капли! Домой бы в постель, да припарки… А я тут с вами возись, черт бы побрал этот заговор! Попадем в лапы Аракчееву, тем дело и кончится.

Розен(продолжая читать). По тринадцатому пункту Конституции Российской…

Талызин.Всех-то пунктов сколько?

Розен.Сто девяносто девять.

Талызин.Батюшки! Этак, пожалуй, и к утру не кончите.

Розен(продолжая читать). По тринадцатому пункту Конституции Российской собирается Парламент…

Скарятин.Это что за штука?

Татаринов.Парламент – штука немецкая…

Филатов.Немец обезьяну выдумал!

Скарятин.А знаете, господа, у княгини Голицыной три обезьянки: когда один самец да самочка амурятся, то другой смотрит на них, и представьте себе, тоже…

Говорит на ухо.

Титов.Удивительно!

Трое – у закусочного стола.

Первый.Последняя цена – полтораста.

Второй.Хочешь сто?

Первый.Что вы, сударь, Бога побойтесь! Хотя и крепостная, а все равно, что барышня. Шестнадцать лет, настоящий розанчик. Стирать и шить умеет.

Второй.Сто двадцать – и больше ни копейки.

Первый.Ну, черт с вами, – по рукам. Уж очень деньги нужны: в пух проигрался.

Третий.Так-то вот и у нас в полку штабс-капитан Раздиришин все, бывало, малолетних девок покупал и столько он их перепортил, страсть!

Трое – у печки.

Первый.Все люди из рук природы выходят совершенно равными, как сказал господин Мабли. [35]

Второй.В природе, сударь, нет равенства: и на дереве лист к листу не приходится.

Третий.Равенство есть чудовище, которое хочет быть королем.

Первый.Неужели вы, господа, не разумеете, что политическая вольность нации…

Второй.Вольность? Что такое вольность? Обманчивый есть шум и дым пустой.

Мансуров.Все прах, все тлен, все тень: умрем, и ничего не останется!

Третий.Vous avez le vin triste, monsieur! [36]

Шеншин.Ах ты, птенец, птенец! И как тебя сюда затащили?

Гарданов.Из трактира Демута, дяденька, за компанию. Пили там – все такие славные ребята. «Поедем, говорят, Вася, к Талызину». Вот я и поехал.

Шеншин.Ну, куда же тебе в этакое дело, мальчик ты маленький?

Гарданов.Какой же я маленький, помилуйте, мне скоро двадцать лет. Вчера предложение сделал – стишок сочинил, хотите, скажу? Только на ушко, чтоб никто не слышал.

Зачем в безумии стараться
Восток с полуднем съединить?
Чтоб вечно в радости смеяться,
Довольно Машеньку любить.

Ефимович.По исчислению господина Юнга Штиллинга, [37]кончина мира произойдет через тридцать пять лет.

Татаринов.Ого! Да вы, сударь, фармазон, что ли?

Ефимович.Мы – священники, перст Горусов [38]на устах держащие и книги таинств хранящие.

Татаринов(тихо). Просто – мошенники: в мутной воде рыбу ловят.

Ефимович.Наша наука в эдеме еще открылась.

Титов.Удивительно!

Ефимович.А известно ли вам, государи мои, что по системе Канта…

Скарятин.Это еще что за Кант?

Ефимович.Немецкий филоз'oф.

Филатов.Немец обезьяну выдумал!

Скарятин.А я вам говорю, братцы, у княгини Голицыной три обезьянки: когда самец и самочка…

Клокачев.Как же, знаю, знаю господина Канта – в Кенигсберге видел: старичок беленький да нежненький, точно пуховочка – все по одной аллее ходит взад и вперед, как маятник – говорит скоро и невразумительно.

Ефимович.Ну, так вот, государи мои, по системе Кантовой – Божество неприступно есть для человеческого разума…

Татаринов.А слышали, господа, намедни, в Гостином дворе, подпоручик Фомкин доказал публично, как дважды два четыре, что никакого Бога нет?

Титов.Удивительно!

Талызин.Господа, господа, нам нужно о деле, а мы черт не знает о чем!

Мансуров.Какие дела! Умрем – и ничего не останется: все прах, все тлен, все тень.

Долгорукий(поет).

Ах ты, сукин сын, Камаринский мужик,
Ты за что, про что калачницу убил?

Скарятин.А я тебе говорю, есть Бог!

Татаринов.А я тебе говорю, нет Бога!

Волконский.Петенька, Петенька, пропляши казачка, миленький!

Долгорукий.Отстань, черт!

Голоса.Слушайте! Слушайте!