Бремя

Гера исчезла, и Атлас вновь остался один. Он легко поднял яблоки с земли. Он так и не понял, что пыталась втолковать ему Гера, и подозревал, что на самом деле ему все равно. Пора было идти назад к Гераклу. Его единственным намерением было убедить героя подержать мир еще немного.

Выхода нет…

Геракл дремал…

Ему снилось, что он был секундой в одном-единственном дне. Нотой, сорвавшейся со струны, прозвучавшей и исчезнувшей навсегда. Звоном Ладоновой чешуйки. Он был свистящим шепотом Гидры. Он был стуком копыт Артемидиной лани. Он был колокольчиком коровы, глухим нижним «соль» утробы Эриманфского вепря, мелодичным визгом Диомедовых кобыл, пронзительным, едва доступным слуху воплем Стимфалид, гармонической басовой нотой Немейского льва, мычанием Критского быка. Он был громом воды, бегущей через Авгиевы конюшни, он был скулящим плачем собаки и последним вздохом умирающей женщины.

А потом он вновь стал самим собой и метался в собственной плоти, словно это была рубашка, которую он отчаянно пытался с себя сорвать. Он был звуком своей собственной агонии.

Он проснулся весь в поту. Он не мог даже отереть лоб. Мутным взглядом он уставился в звездный простор вселенной и подумал: интересно, а если крикнуть достаточно громко, может быть, кто-то ему ответит.

Ни звука. И все же звук был, и он его ненавидел. Этот звук жужжал, жужжал, жужжал вокруг его головы.

– АТЛАС, – закричал он. – АТЛАС!

И гром прокатился и затих где-то в земных горах.

– Незачем так орать, – сказал Атлас. – Я тебя прекрасно слышу.

Он был тут, высокий, улыбающийся; он стоял прямо перед Гераклом, блаженно свободный от любого бремени. Геракл почувствовал, как его лицо и шея запылали от зависти.

– Ты принес яблоки? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и хладнокровно.

Атлас полез в карман и вытащил три яблока, все еще сияющих странным светом.

– Я отнесу их Эврисфею вместо тебя, – сказал он.

– И слушать не хочу, парень, – отозвался Геракл. – Ты и так уже сделал достаточно.

– Мне вовсе не трудно, – возразил Атлас.

– Ты же не хочешь сказать, что проделаешь весь этот путь туда и обратно, только чтобы передать кому-то там фруктовую посылку?

– Ну, я подумал, что мог бы заодно навестить дочерей, – признался Атлас.

(«Дерьмо собачье, – подумал Геракл. – Эти девки оставят его у себя навсегда».)

– Ты ведь не устал? – спросил Атлас.

– Устал? Нет, парень, мне тут нравится, смена рода деятельности, ну, ты понимаешь, никаких проблем.

– Вот и ладненько, – сказал довольный Атлас. – Тебе еще что-нибудь нужно, прежде чем я уйду?

Геракл занервничал. Если он сейчас примет неправильное решение, Атлас просто уйдет, и только его и видели. Геракл не мог снять с себя мир без посторонней помощи, зато Атлас вполне мог оставить его тут навсегда.