Брешь в стене

-- И тем не менее это стало известно Сэндерсу. Хорошо! -- Грифон криво усмехнулся. -- Но ваша жена, разумеется, в курсе этой, мягко говоря, неувязочки с именами?

-- Конечно. Я дважды или трижды называл Еву Джоанной -- и все это было при ней.

-- Значит, она единственная, кто мог знать о столь интимной подробности вашего семейного быта, -- подытожил Грифон, бросая окурок в окно. -- Та-ак. Если же при этом учесть, что вместе с ней в ателье работает жена этого вашего земляка из миланской полиции, то ниточка ведет прямиком... Чувствуете логику, Риччи?

Риччи упрямо замотал головой.

-- Нет тут никакой логики, Грифон. Что из того, что я ошибся в имени дочери? Положим, я был пьян. Нет, не попрется фараон в такую даль только потому, что я спьяну сболтнул что-то не то. Ваша версия не проходит, Грифон.

-- Не надо спешить с выводами, приятель, -- усмехнулся Грифон. -Ведь вы сами только что утверждали, что ваш миланский дружок пасет именно вас. Так?

-- Да, утверждал. Ну и что? Возможно, я наследил в чем-то другом. Не помню. Важно, что я раскрыт.

-- Ладно, Риччи, этот разговор становится бессмысленным. Давайте не будем искать логику в действиях полиции. Ведь мы многого не знаем из того, что знают они. Перейдем сразу к результатам. Итак, Сэндерсу стало известно то, что, возможно, дошло до слуха миланского фараона. Надеюсь, теперь вы улавливаете логику, Риччи? Не забывайте, что в свое время Сэндерс тоже служил в полиции.

Ганс Миллер сидел как на иголках. Он чувствовал, как пылают его уши, и едва сдерживался, чтобы не вступить в разговор. Последние слова Грифона вывели его наконец из состояния равновесия.

-- Послушайте, господа, Сэндерс здесь ни при чем, -- заявил он горячо.

-- Вам что-нибудь известно, Миллер? -- резко повернулся к таксисту Грифон и вперил в него пристальный взгляд.

Наибольшим благом как для Сэндерса, так и для всего дела в целом Миллер счел нарушить данное боссу слово и рассказал сообщникам все, что произошло на женевской вилле Джилберта Сэндерса неделю назад. Когда его голос смолк, в номере воцарилась напряженная тишина. Первым молчание нарушил Шарль Левьен.

-- Значит, полиция шла по нашему следу с самого начала, -упавшим голосом пробормотал он.

-- Вы очень догадливы, Левьен, -- зло съязвил Грифон. -- Вам бы ясновидцем быть, а вы в серьезную игру ввязались -- игру для мужчин, заметьте. Провалиться в таком простом деле! Вы что, не знали, что ваш дружок Лебон, черт бы его побрал, носом видит лучше, чем вы глазами?!

-- Знал...

-- Так какого же дьявола вы дали ему возможность уйти?! -- Грифон грохнул огромным кулаком по столу.

-- Кто ж знал...

-- Вы! Вы знали! -- гремел Грифон, яростно вращая глазами. -- А вы, Миллер, почему вы проканителились с вашим двойником и позволили ему подохнуть своей смертью? На что вы рассчитывали, я вас спрашиваю?! Слюнтяи!.. -- Он обвел всех троих презрительным взглядом. -- Так знайте, господа, -- отчетливо роняя слова, произнес Грифон, -- этот ваш Сэндерс провел вас, как сопливых щенков!

-- Провел? -- Левьен побледнел.

-- Вы в своем уме, Грифон? -- вскочил Миллер.

-- Представьте себе, Миллер, ваш дружок Сэндерс -- полицейская ищейка.

-- Не может быть! -- прошептал Миллер, уставившись стеклянными глазами на Грифона. Он был потрясен.

Риччи дико и вычурно выругался по-итальянски.

-- А ведь я ж его, мерзавца, с самого начала расколол, -пробормотал он, обхватив голову руками. -- Э-э, знать бы раньше! Я б его... своими собственными руками... -- Он заскрипел зубами и сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Глаза его светились ненавистью. -- Сэндерс уже в городе?

-- Да, -- ответил Грифон, -- и Миллер тому свидетель.

-- Как вы вычислили его?

-- Перед засылкой сюда майор Гросс снабдил нас двоих -- меня и Сэндерса -- особыми инструкциями. Он предвидел возможность подмены одного из нас двойником и решил уменьшить риск провала операции до минимума. При встрече здесь, в Гринфилде, мы должны были обменяться условными фразами. Я в точности выполнил инструкцию, Сэндерс же свою фразу так и не произнес. Это значит только одно: под видом истинного Джилберта Сэндерса работает его двойник.

-- Проклятый фараон! -- снова выругался Риччи. -- Теперь-то я понял, зачем он затеял этот спектакль с экзаменом Левьена. Подлец!..

-- Какой спектакль? -- Голос Грифона звенел, словно туго натянутая струна. -- Выкладывайте, Риччи, все, что вы успели сообщить этому Сэндерсу! Все, до самой мельчайшей подробности.

Теперь настал черед рассказывать итальянцу. Грифон внимательно слушал, с каждым словом хмурясь все больше и больше.

-- И голову нашему несчастному доктору, -- Риччи кивнул на Левьена, -- он наверняка специально проломил, чтобы иметь возможность выудить у него необходимые сведения.

Миллер стоял у окна и потухшим взором смотрел в темноту ночи, а его французский сообщник сидел, вжавшись в кресло, обезумев от страха и выбивая зубами отчетливую дробь. Приступы панического ужаса одолевали Левьена теперь все чаще и чаще.

-- Это конец, -- бормотал он, уставившись в одну точку, -- это конец.