Брешь во времени (СИ)

Щёки брюнетки запылали, став ярко-алыми.

– Ну, – она кашлянула, – это же мой дом.

Эмма усмехнулась, затем развернулась и пошла в гостиную.

________________________________________

Свон нашла Эр сидящей на большом диване в гостиной, руки девушки были скрещены на груди, а голова печально опущена.

– Эй, – тихо окликнула Эмма. Когда Эр не отреагировала, блондинка с трудом сглотнула и попыталась снова, – Можно посидеть с тобой?

Эр долго ничего не отвечала, но затем всё же прошептала: – Да.

Эмма медленно обошла диван, и как раз перед тем, как сесть, она увидела Реджину, которая стояла поодаль и просто наблюдала. Свон улыбнулась ей, слабо и печально, и примостилась на диване рядом с Эр.

– Ты злишься на меня, – спустя минуту, прошептала Эмма.

Эр просто помотала головой, точь-в-точь как её старшая версия ранее на кухне.

Эмма вздохнула: – Ты расстроенна? Грустишь?

В ответ на это Эр уже не качала головой, просто передернула плечом, не поднимая головы, и Эмма поняла, что её догадка была верна. Но прежде чем она смогла ответить, Эр внезапно повернулась, и сквозь слезы спросила:

– Почему ты не захотела меня поцеловать?

Эмма снова тяжело вздохнула и провела рукой по лицу. Она потирала шею, пытаясь подобрать слова.

– Ты правда хотела, чтобы я испортила твой первый поцелуй?

– Как ты могла его испортить, если мой первый поцелуй так или иначе должен произойти с тобой? Разве это было бы не одно и то же?

– Нет, – ответила Эмма, покачав головой и протягивая руку. Она повернула её ладошкой вверх, надеясь, что Эр возьмёт её. Девушка не пошевелилась, но руку Эмма не убрала.

– Это не было бы одно и то же, Эр.

Девушка нахмурилась и Эмма попыталась объяснить доходчивее.

– Во время первого поцелуя… происходит магия, понимаешь?

– Так это была магия? – Эр удивленно распахнула глаза.

– Нет-нет, – быстро заверила Эмма, усмехаясь. – Не настоящая магия. Я имела в виду, что это волшебный момент. Он особенный, твой первый поцелуй.

– Насколько особенный?

– Не знаю даже, – честно призналась Эмма, пожимая плечами. – Но это так. Нельзя снова повторить первый поцелуй. Нельзя его заново воссоздать. Вот что случилось бы, поцелуй я тебя? Я бы воссоздала твой первый поцелуй, но у тебя никогда не было бы возможности пережить настоящий.

– Тот, который ты помнишь? – уточнила Эр.

Эмма зажмурилась и кивнула, не желая, чтобы Эр прочла ложь в её глазах.

– И поверь мне, – выдавила она, – его ты не захочешь пропустить.

Эр мягко улыбнулась, её шоколадные глаза блестели от набежавших слёз.

– Это было восхитительно?

– О да, – прошептала Эмма, и в груди почему-то больно кольнуло. – Ещё как.

– У тебя от него перехватило дыхание?

Эмме казалось, что ей в кожу втыкали иголки, когда она через силу сглотнула и кивнула.

– Напрочь.

– Расскажешь мне о нём? – мило попросила Эр, и Эмма чуть не заплакала, когда почувствовала, как пальцы девушки наконец переплелись с её пальцами и сжали их.

Эмма покачала головой:

– Пускай это будет сюрприз, – ответила она, чувствуя, как сдавило горло.

Улыбка Эр стала ещё шире, она кивнула и согласилась: – Отлично.

И тут она просто ошарашила Эмму, когда кинулась в её объятия, крепко обхватив руками.

Эмма едва заметно вздохнула, позволяя рукам обвить девушку, и когда Эр прошептала: – Я буду ждать, – Эмма бросила взгляд туда, где стояла Реджина, но обнаружила, что брюнетки там уже не было. Она кивнула, уткнувшись в плечо Эр и тихо проговорила: – Я тоже.

________________________________________

– Точно всё в порядке? – спросила Реджина, присев на край кровати в комнате для гостей и опустила взгляд на младшую себя.

Эр укладывали в постель. В глазах девушки сквозила неуверенность, но она кивнула.

– Так странно, – тихо сказала она. – никогда не ночевала за пределами дома.

Реджина мягко ей улыбнулась: – Я знаю.

– Но всё же я взрослая, – заявила Эр, и Реджина закусила губу, чтобы не улыбнуться. Несмотря на то, сколько воды утекло с того времени, и на тьму, которая разрослась вокруг и внутри неё с этих пор, Реджина прекрасно помнила свои шестнадцать лет. В ней бурлила жизнь и переполняла надежда, даже в худшие дни. И хотя она была одарённой ученицей и наездницей, всё равно оставалась наивной и застенчивой. Именно такой её хотела видеть мать, вот она и была. Она была одновременно безудержной и зажатой, дерзкой и робкой, жаждущей приключений, и одновременно напуганной этой перспективой. – Поэтому не думай, что я боюсь.

Миллс с трудом удавалось сохранять невозмутимое выражение лица. Она кивнула, похлопала Эр по накрытому одеялом бедру, и заверила: – И в мыслях не было, дорогая.

Затем она откашлялась и добавила: – Если что-то всё же понадобится, моя комната прямо ко коридору.

– О, нет, – Эр покачала головой, – не хочу беспокоить тебя или Эмму.