Брестский мир: Ловушка Ленина для кайзеровской Германии

В сентябре 1914 г. в статье «Война и российская социал-демократия» (увидевшей свет в ноябре 1914 г.) он впервые выдвинул такие положения: «С точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всей России наименьшим злом было бы поражение царской монархии» и «Превращение современной империалистской войны в гражданскую есть единственно правильный пролетарский лозунг»[158]. В статье «О национальной гордости великороссов», написанной не позднее середины декабря 1914 г., Ленин утверждал: «Нельзя великороссам «защищать отечество» иначе, как желая поражения во всякой войне царизму»[159]. Сторонники демонизации Ленина уверяют, что он делал тем самым сознательную установку на уничтожение России и уже тогда запланировал гражданскую войну.

Но о какой «установке» могла идти речь в 1914 г., когда Ленин представлял собой лидера маленькой сектантской группки внутри российской социал-демократии? При этом он мог влиять на работу этой группки в России лишь со стороны, из эмиграции, при нерегулярной организационной связи. Довести свой лозунг до товарищей в России он впервые смог только зимой 1914/15 г., когда несколько номеров «Социал-демократа» были нелегально переправлены через границу. В России ленинский манифест «Война и российская социал-демократия» был впервые напечатан в подпольной прессе лишь в феврале 1915 г. Вплоть до 1917 г. Ленин со своей радикальной позицией оставался маргиналом даже среди европейских социал-демократов интернационалистов (иначе называемых циммервальдистами по имени деревушки в Швейцарии, где они в сентябре 1915 г. провели свой съезд), которые не принимали лозунга «обороны Отечеств», но страшились ленинского призыва «превратить войну империалистическую в войну гражданскую».

До весны 1917 г. Ленин практически никак не влиял на политическую ситуацию в России. Возможность для широкой пропаганды «пораженчества» открыла ему Февральская революция, в совершении которой большевики играли роль статистов. Гучков сделал гораздо больше для сокрушения русской монархии, чем Ленин.

Гений политического прогноза

До октября 1917 г. все российские режимы как будто нарочно расчищали дорогу большевикам. Во всяком случае, так видится задним числом, глядя на последствия их действий. Хотя не следует забывать, что, предпринимая их, российская элита руководствовалась своими интересами и своими политическими расчётами — как оказалось, ошибочными. Но была ли альтернатива этим неверным расчётам? В предыдущих главах мы попытались ответить на этот вопрос.

В том, что лозунги Ленина оказались в итоге воплощены в политическую практику, — результат глубочайшего предвидения. Политический лидер добивается успеха, когда ему удаётся не просто позиционировать себя как выразителя интересов самых активных социальных слоёв, но и уловить основные тенденции происходящего и использовать их так, что со стороны это действительно может казаться «управлением политическим процессом». Ленин дал в главных чертах совершенно точный прогноз глобальных и российских политических тенденций на пять-семь лет вперёд, причём в уникальной обстановке мировой войны. Ленин показал, как важны для политика в условиях динамичного индустриального и глобализирующегося общества верное долгосрочное политическое предвидение и ставка на перспективный общественный класс. В этом его коренное отличие от Николая II.

Главная беда Николая II, как мы уже видели, состояла в том, что он был вынужден делать ставку не на те общественные классы. Элита Российской империи, доставшаяся ему «по наследству», была неспособна к таким свершениям, которых от России требовало время. В этой связи совершенно новое измерение приобретает и вопрос о «государственной измене» Ленина. Ведь его прогноз как раз и основывался на очевидной (для него) неспособности российской элиты привести Россию к победе в войне, не допустив революции!

Мы уже отмечали, что прогноз Ленина в своих главных чертах совершенно совпал с прогнозом П.Н. Дурново. Но в силу своих политических целей оба деятеля сделали из этого тождественного прогноза разные выводы. Для Дурново было очевидным, что, ради самосохранения того общественного класса, к которому он принадлежал вместе с царём, Россия не должна ввязываться в войну с Германией на стороне Антанты. Для Ленина было само собою разумеющимся, что, коль скоро Россия всё-таки оказалась вовлечена в такую войну, грех было бы не воспользоваться благоприятной ситуацией для реализации своей радикальной социально-политической программы.